Сергей Голубков - ПУНКТИР

Мама, Зоя Есперовна, – человек совсем другого склада: железный характер, почти патологическая пунктуальность, сверхтребовательность к людям, к себе и особенно – к близким. Сила её воли была фантастической. Вот лишь один пример. Она курила десятки лет, курила много, махорку и папиросы – видимо, война приучила так бороться с голодом. Но однажды она увидела в руках Сергея, новоиспечённого студента, приехавшего в Оршу на каникулы, папиросу.

– Ты давно куришь? – насторожилась она. – Да нет, с ребятами, за компанию.

– А тебе это надо?

– Почему нет? Все курят.

В тот вечер Сергей пришёл поздно. Мама его ждала – сидела возле печки, а рядом на столе был выложен весь её курительный запас табака и папирос. «Давай договоримся, – сказала она. – Прямо сейчас ты бросаешь курить. Я тоже брошу и никогда больше не притронусь». И она начала швырять в печку всё свое накопленное богатство. Последней в огонь отправилась пачка папирос, которую она взяла у Сергея. Она всегда умела эффектно обставлять свои действия и решения, чтобы результат был гарантированным. С тех пор ни Сергей, ни Зоя Есперовна к куреву не притрагивались, хотя ей, с большим стажем заядлого курильщика, это далось нелегко.

Её настороженность и даже какое-то недоверие к новым людям порой изумляли. Но уж если доверие завоёвано – вернее не было человека. Больших компаний не любила, однако в кругу близких раскрывалась в полной мере. С ней было и тяжело, и легко. Она взяла на себя заботу о доме и детях и дала нам возможность сосредоточиться на работе? Но в ответ требовала беспрекословного подчинения. Например, первые три года все свои зарплаты мы отдавали Зое Есперовне. Потом Сергей настоял, что будет выделять деньги только на хозяйство. Она согласилась, и тем не менее частенько жаловалась внучкам: «Вот родители ваши – какие деньги зарабатывают! И всё на друзей тратят!» Она знала, что мы не будем заниматься накопительством. Сама же к своей пенсии не притрагивалась, копила её на сберкнижке. Всё это закончилось плохо: в 1991 году её накопленные девять тысяч пропали.

Все годы мы жили вместе с мамой Сергея, вплоть до её смерти. Безусловно, именно мама сформировала в нём черты государственного человека, хотя задачи такой не ставила, а папа внёс свою лепту – жизнелюбие, теплоту общения с людьми, сопереживание, желание броситься на помощь, когда, казалось бы, помочь невозможно. И всё это причудливым образом переплелось в Сергее. Поневоле вспоминается царь из «Обыкновенного чуда», в котором постоянно просыпаются то дядюшка с маминой стороны, то двоюродная тётка…

О том, чтобы стать химиком, я никогда не думал. Мне хотелось быть политиком, хотя нет, это слово тогда было не в ходу, лучше так – государственным деятелем. Мне хотелось делать что-то очень важное и нужное для нашей страны или, как тогда говорили, вершить судьбу страны. Почему-то я полагал, что для этого надо учиться в Московском институте международных отношений (МИМО) в Москве. Я тогда ещё не знал, что москвичи произносят название этого института с другим ударением, на «и» – МИМО, потому что обычный человек с улицы поступить в этот институт не мог. Но когда пришло время поступать, в Москву я не поехал, и вот почему.

У меня есть двоюродная сестра Галя, моя ровесница, дочь папиной сестры Евгении Сергеевны. Они жили в Москве, Галя училась в московской школе, училась хорошо, и у нас было негласное соревнование – кто кого обойдёт в учёбе.

В Москву я приезжал на каникулах довольно часто и вместе с Галей ходил по моим любимым местам. Их было два – зоопарк и Планетарий. Почему зоопарк? Это понятно, зоопарк любят все дети. А Планетарий я обожал потому, что там устраивали всякие викторины, игры, интеллектуальные состязания, и я часто выигрывал и забирал призы. Галя не любила Планетарий, потому что выигрывала она редко, но ходила со мной – из вежливости.

Леонид Ефименко, Евгений Гусев, Сергей Голубков и Владимир Додух. Они не только вместе учились в Ленинградском технологическом институте, но и жили в одной комнате в общежитии, и дружили всю жизнь.

В 1953 году, когда я учился в девятом классе, умер мой отец, и отношения между нашими семьями охладели. Возможно, московская семья Гали посчитала нас не такой уж и роднёй – отец-то умер – и совсем не ровней, как нам с мамой показалось. Мне было обидно за маму, и я решил, что в Москву не поеду, не хочу с ними общаться. Поеду в Ленинград – там, как я слышал, тоже было много хороших вузов. Кстати, окончил школу я с серебряной медалью, уступив в соревновании Гале – она окончила с золотой.

Беззаботный мальчишка в считанные годы превратился в одного из лучших выпускников ЛТИ и по собственному выбору отправился работать на химический завод в Сталинград.

Каждый человек рождается для какого-то дела. Каждый имеет свои обязанности в жизни.

Когда мечта о МИМО тихо умерла, я оказался на перепутье. Не то чтобы мне было всё равно, где учиться, скорее наоборот – я хотел учиться везде, мне всё было интересно. Так что я не выбирал себе вуз заранее, а положился на судьбу. Приехал из Орши в Ленинград на Витебский вокзал и решил, что буду поступать в тот вуз, который ближе всего к вокзалу. Первым мне попался Ленинградский технологический институт. И я, конечно, выбрал самый опасный факультет – инженерный химико-технологический, где готовили химиков-технологов для производства взрывчатых и отравляющих веществ. Эта профессия показалась мне стопроцентно мужской.

На втором курсе я неудачно сдал экзамены и лишился стипендии. Мама говорит – придется тебе на каникулах деньги заработать, и отправила меня на три месяца к друзьям укладывать рельсы. Правда, попросила друзей меня не спаивать и следить, чтобы не покалечился и не надорвался. Друзья слово сдержали. Работа была сложная физически, поэтому я возмужал, накачал мускулатуру и заработал на шесть месячных стипендий. Все деньги оставил маме, боялся, что в Ленинграде или по дороге могут украсть, и она высылала мне их каждый месяц. Но в Ленинграде я тем не менее подрабатывал разгрузкой вагонов – всё время хотелось есть, так что все деньги уходили на еду.