Сергей Голубков - ПУНКТИР

Ведущие профессора моей кафедры – Вульф Григорьевич Немец и Евгений Григорьевич Сочилин – с первого курса присматривались к нам. И на четвертом курсе выделили меня и ещё двоих моих одногруппников. Кстати, наша группа была очень сильной, все стали кандидатами и докторами наук, а 15 человек (из 21) – профессорами. Итак, выделили троих студентов – для чего? Нам и только нам в группе доверили синтезировать боевые отравляющие вещества в лаборатории института. В общем-то – в центре Ленинграда. Профессора, видимо, поняли, что можно довериться нашему чувству ответственности, нашей собранности и организованности, что мы не будем хулиганить и зарываться. И действительно – все синтезы мы выполнили без проблем и отклонений. Остальным студентам оставалось лишь смотреть на нас. Тогда-то я и перестал бояться – когда делаешь всё правильно, бояться нечего. Кстати, на всех заводах, производящих химоружие, которые впоследствии были в моём подчинении, не было ни одного смертельного случая от отравления.

Тогда эти два профессора сделали главное – они убедили меня, что я выбрал правильную профессию, что химия – это моё. Они с гордостью следили за моими успехами, возили ко мне на завод в Волгоград студентов на практику и были счастливы. Мы дружили семьями, и с их легкой руки я стал почётным профессором ЛТИ.

Интересно, что и моя двоюродная сестра Галя стала химиком, кандидатом химических наук. Тут поневоле задумаешься о том, что предрасположенность к какому-то виду деятельности, определенные способности заложены в человеке на генетическом уровне, от рождения. Нужно лишь вовремя распознать эти способности и следовать их зову. Мне в этом смысле очень повезло: я был рождён химиком и стал им.

Как мне повезло, что на пути Сергея оказался именно ЛТИ, в котором я училась в тот момент! Я думаю, что будь это какой-то другой вуз, Сергей с его интересом ко всему и там добился бы успеха. Он умел влюбляться в дело и погружаться в него без остатка. Он мог быть кем угодно в технической области. Но в этом случае это была бы другая жизнь, и нашего шестидесятилетнего союза не случилось бы.

Да, Сергей был ярким химиком, но не только – он был ещё и настоящим учителем. Вкус к преподавательской работе он почувствовал уже на заводе. Этому всячески способствовал профессор Евгений Григорьевич Сочилин, буквально вырастивший из Сергея педагога. Он привозил студентов на практику и сразу же знакомил с ними Сергея. С этой минуты студенты буквально прилипали к нему и всю практику ходили за ним хвостом. Были, конечно, и прогульщики, и «сачки». К ним он был беспощаден – назначал штрафы в виде общественно полезных подсобных работ в цеху, что, впрочем, не освобождало их от выполнения программы практики. Зато вечерами и в выходные дни наш дом превращался в Дом культуры и отдыха с песнями, танцами, шахматами и преферансом. Несмотря на скромные возможности, нам удавалось подкармливать вечно голодных студентов.

В это же время Сергей взялся за заводскую молодёжь, учившуюся на вечернем отделении Сталинградского политехнического института. Так наш дом стал ещё и учебно-консультационным центром, где курсовики и дипломники могли получить ответ на любой вопрос. Более того, Сергей помог нескольким парням перевестись в ЛТИ на дневное отделение. Впоследствии все они стали крупными руководителями на предприятиях отрасли. А Толю Лукашова, начальника смены на заводе Сергея, даже выдвинули на должность заместителя Председателя Госплана СССР.

А потом Сергей организовал на заводе практику для слушателей Академии химзащиты. Несколько поколений выпускников академии до сих пор вспоминают, как много знаний и навыков они получили на этой прекрасно организованной практике.

Он любил свою профессию и передавал эту любовь всем молодым специалистам, кто попадал в его орбиту, а раз попав, уже не мог с неё сойти. Такова была удивительная сила его притяжения.

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Эту тропинку, да нет, какую тропинку – столбовую дорогу, протоптали миллионы женщин разных эпох. История моей любви – ещё одно тому подтверждение.

Когда я приехал в Ленинград поступать в институт, я был, конечно, стопроцентным провинциалом, причем воспитанным в белорусском духе: с девчонками мы дружили как с мальчишками, и вопросы секса нас не волновали. На моём факультете, инженерном химико-технологическом, учились преимущественно парни, девочек можно было пересчитать по пальцам одной руки. Среди моих друзей были только мальчишки, однокурсники. Поэтому первые три года девушки меня совершенно не интересовали.

И тут грянула целина. Студентам дали возможность поработать в летние каникулы на уборке целинного хлеба. Это были прообразы стройотрядов, которые появились позже. Я очень хотел поехать на целину и оказался в первых рядах добровольцев. Это был 1958 год. Каждый факультет формировал свой отряд из 30 человек и получал своё назначение – куда ехать. Отряд моего факультета, в котором были в основном мальчишки, и отряд факультета органической химии, состоящий почти из одних девчонок, получили одно и то же назначение в Казахстане.

По дороге на целину: пока ещё чистые и не загорелые. Сергей – крайний справа.

Ехали налегке не столько от предусмотрительности, сколько от бедности. У меня были одни крепкие штаны, в них я и поехал. До Казахстана мы добирались в теплушках, в которых возили скот. Наш поезд еле полз и подолгу простаивал на станциях, как любые товарняки. В Кунгуре мы застряли надолго, поэтому рванули с ребятами посмотреть пещеры. Когда вернулись – поезд уже ушёл. Пришлось нагонять его на пассажирских поездах, которые передвигались гораздо быстрее. В конце концов мы добрались до пункта назначения – совхоз имени Алтынцарина в Кустанайской области Казахстана.

Те, кто озаряет жизнь других, не останутся сами без света.

Два наших студенческих отряда определили на зерновой ток – очищать самосвалы от зерна и ворошить его, чтобы лучше просыхало и проветривалось. Зерно убирали скорее, чем вывозили с тока, оно быстро накапливалось в буртах и начинало «гореть». Нет, оно, конечно, не горело буквально, оно самосогревалось – температура в массе зерна могла подняться до 75 градусов. Происходило это из-за того, что зерно продолжало дышать, выделяя тепло, а теплопроводность зерна плохая. Когда бывало холодно, мы закапывались в зерно в буртах, грелись. Возила зерно с поля на ток колонна самосвалов, которую обслуживали 150 наёмных водителей, в основном украинцев.