Виктор Рымарев - Миллион алых роз

– Легко сказать: терпение. А если у меня больше нет его? Только и слышишь: того убили, того посадили. Никаких денег не надо.

– Что делать? Такова твоя доля.

– И долго мне ещё терпеть?

– Трудно сказать. Смотря по обстоятельствам. Но будь начеку. Как бы он не перегнул палку и не ударился в другую крайность. Будь умницей и держи себя в руках.

– Можешь не сомневаться. Мне любая роль по плечу. За исключением роли декабристки. Не тот Игорь человек, за которым я, сломя голову, побежала бы на край света.

– Знаю.

– А женился на Ольге.

– Женился.

– Ладно. Не дуйся. Я сама во всём виновата.

– Я не дуюсь.

– Я заскочу к вам по дороге.

– Будем ждать.

– До вечера. Если бы не вы, я бы давно повесилась.

Покой нам только снится

Старое, давно закрытое кладбище. Могилы, могилы, могилы. Богатые и бедные, ухоженные и заброшенные.

Эта могила резко отличается от соседних с их стандартными памятниками и железными оградками. Её окружает невысокая, но эффектная оградка из тонких нежно-розовых мраморных плиток. Большая, толстая, тщательно отполированная гранитная плита цвета запёкшейся крови накрывает невысокий, поросший жухлой травой холмик. В изголовье – узкая, длинная стела того же материала, что и плита, с высеченным в натуральную величину женским портретом.

Неизвестные вандалы основательно изуродовали портрет, так что нельзя определить, красива или безобразна была женщина, чьи кости тлеют под тяжёлой гранитной плитой. Лишь то не вызывает сомнения, что была она молода. Даты её рождения и смерти чудом уцелели. Судя по ним, ровно двадцать четыре года женщина радовалась солнышку. Прежде чем улеглась навсегда в сырую землю. Где и покоится тридцать лет.

Наверное, всё-таки, она была красива. А любима – точно. Немалых денег стоила кому-то память о ней. Равнодушный человек потратил бы денежки на что-нибудь более полезное.

Но не всё ли равно, какой она была когда-то? Кости от всех остаются одинаковые. И заброшена могилка. Давно заброшена. Столик со скамеечкой сгнили и обвалились, половины плиток в оградке нет, и могилка травой заросла. Давно, давно не ступала сюда “нога человеческая”.

Тихо на кладбище. Очень тихо. Ни стона, ни крика, ни плача. Лишь, опадая, шуршат кленовые да берёзовые листья.

Неясная человеческая фигура показалась вдали. По мере приближения, фигура начинает приобретать мужские очертания. Да, это мужчина. Пожилой мужчина.

Медленно, очень медленно идёт он, с трудом переваливая с ноги на ногу грузное, рыхлое тело. Вот уже видно его лицо. Становится понятным, что мужчина болен. Безнадёжно болен. О том говорят его глаза. Человека, смирившегося с неизбежным.

Мужчина подходит к заброшенной могиле, недоумённо осматривает разворованную оградку, осквернённый памятник, то, что осталось от столика со скамеечкой и, понурив голову, застывает у бугорка.

Долго стоит он так. Очень долго.

О чём он думает? Кто знает.

Что-то капает в коричневую траву. “Скупая мужская слеза”? Возможно. Хотя ни в чём нельзя быть уверенным в этом мире. Лучшем, а, быть может, подлейшим из миров.

Но вот мужчина делает движение, собираясь развернуться и уйти восвояси, но, вместо этого, неожиданно падает на колени, касаясь лицом земли.

– Прости, – раздаётся робкий шёпот. – Прости, если можешь…

Ночь

Ночь. Неправдоподобно огромная луна заливает холодным светом пустой пляж. Морские волны с тихим шорохом лениво лижут песчаный берег.

Далеко-далеко, за морем и океаном сейчас день, светит жаркое солнышко, и тысячи довольных жизнью людей нежатся на горячем песочке и весело плещутся в прохладной солёной воде. Шум, гам, тарарам, визг, писк, радостный смех… Жизнь.

Там – день. А здесь – ночь. И пустота. Пустые отели, пустые гостиницы, пустые санатории, пустые дома отдыха, пустые пляжи.

Несколько лет назад всё было иначе. Даже она помнит то время.

Впрочем, пляж не так безлюден, как ей показалось вначале. Недалеко от “её” места стоит КАМАЗ с российскими номерами. Привезли что-нибудь на продажу и не успели разгрузиться. Теперь не спят, караулят добро. Два здоровенных амбала. Их хорошо видно в освещённой кабине.

Она неторопливо раздевается и осторожно пробует ногой воду. Тёплая. Как парное молоко. Никогда не пила она парного молока. Противное, должно быть.

Она медленно входит в море и, войдя по пояс, плывёт, рассекая грудью упругие волны. Отплывает от берега, переворачивается на спину и, широко раскинув руки, зачарованно смотрит на звёздное небо.

Какие они разные – звёзды. Как их много. Наверное, все сосчитаны. У каждой своё имя или номер. Интересно, как называется вон та звёздочка? Она такая крохотная, так слабо мерцает. Должно быть, ужасно далеко от их Земли. Есть на ней жизнь? И море? А, может, и там сейчас ночь, и какая-нибудь неприкаянная девчонка качается на волнах, рассматривает звёздное небо, и их планета представляется ей такой же крохотной едва заметной звёздочкой.

Она приподнимает голову и замечает плывущего наперерез человека. Огорчённо вздыхает и стремительно скользит к берегу. По сравнению с ней мужчина плывёт неуклюже, но его выручает громадная физическая сила, и расстояние между ними неуклонно сокращается.

Он догоняет её возле берега, когда её колени упираются в песок.

– Здорово плаваете,– восхищённо говорит мужчина и подходит к ней, энергично размахивая руками. – Еле догнал.

Она встаёт и, утопая босыми ногами в холодном песке, бредёт к своей одежде. Тонкая, гибкая, стройная.

– Догнали, – бросает она через плечо. – Дальше что?

Мужчина пожимает широкими плечами.

– Ничего.

Задумчиво смотрит ей вслед, хмурит лохматые брови.

– А вы смелая девушка. Купаетесь ночью. Одна. Неужели не страшно?

– Чего я должна страшиться?

– Ну, ограбят, к примеру.

Девушка недоумённо разглядывает лежащие на песке потрёпанные джинсы и стираную – перестиранную майку.

– У меня нечего взять.

– Не ограбят, так изнасилуют.

Она поворачивается к нему лицом. Молодой, здоровый, сытый.

– Вы, что ли?

– Охотники найдутся,– усмехается мужчина.

– Ну и что? Меня каждый день насилуют.

– Как это, каждый день?

– Каждый день означает ежедневно.

– По-о-ня-я-тно, – задумчиво тянет мужчина и резко встряхивает головой. – То есть, ничего не понятно. Бывает такое. Ну, два раза, если уж очень невезучая. Но каждый день… В голове не укладывается. Вам надо в милицию или как там у вас, в полицию обратиться. Куда они смотрят?

– А что они сделают?

– Как что? Пусть охрану дают.

– От кого охранять? От мужа?

– Подождите, что-то я не того… Так это вас муж?..

– Муж.

– Что вы мне голову морочите? Какое насилие? Вы обязаны…