Дмитрий Гавриленко - Чужая курица. Избранная проза

Как растянулся для меня этот тревожный день! Невесть откуда взявшийся двойник президента взбудоражил на какое-то время меня. Я ведь не сразу поверил, что он двойник, а где-то в доисторической части души жила вера в доброго царя-батюшку. Хотелось выложить ему всё накипевшее в сердце. Подробное повествование о красном домике с белой крышей связано с подспудной надеждой на Его Величество. Вряд ли средний класс станет опорой нашего государства: его представитель может по заслугам слыть заурядным мотом, посещающим от нечего делать разные тусовки, включая шоу, недавно увиденное мной. Предприимчивый труженик – вот нерушимое основание, и оно надёжнее опоры моста. Смотришь – он не богат, но спустя какое-то время удвоил своё состояние непоседливостью и трудом. Подобный муравей способен обеспечить скорый прирост благосостояния страны. Впрочем, двойники над такими вопросами, похоже, даже не задумываются. Им важнее помакнуть в нужное время свой конец (я вспомнил всполошивший меня скрип ржавой петли).

Едва держался на ногах от усталости, тащась вперёд с одной только надеждой: поскорее ощутить собственным телом постель. Возвращаться не хотелось не в последнюю очередь из-за суеверия. Да и разве даёт дачный домишко ощущение всамделишного дома? Разве по-настоящему в нем помоешь лицо, руки, почистишь зубы? Воду мне приходилось таскать из речки, напоминающей непрозрачностью и цветом разбавленное молоко. Можно было полить огород, самому умыться, но воду для питья я приносил на дачу с собой. И тут размышления прервались: одна из машин прижалась к бордюру, резко остановившись. Это была ярко-красная Lada, будто только что скатившаяся с заводского конвейера. Дверца распахнулась – на меня смотрела женщина, которую я в юности безответно любил.

– Ты ли это? – спросила она.

– Как видишь.

Искал в её чертах знакомую и не находил. Лишь едва заметный промежуток между двумя передними зубами вверху оставался прежним. Он подтверждал, что в последнюю минуту 22 июня я встретился со своей первой любовью. Как и все рохли, жил в деревне на съёмной квартире. Мой соперник работал инструктором в райкоме партии. Ему светило скорое повышение и благоустроенная городская квартира. Он казался деятельным пробивным человеком, излучающим энергию счастья, которое – финиш для всех. Это была первая в городе безалкогольная свадьба. Я остался где-то на обочине её жизни, однако она все-таки не забыла меня. В её теперешней улыбке светилась усталость, возникшая из далёкого прошлого. У меня и вовсе не было уже ни усталости, ни улыбки.

– Садись в машину, – предложила она.

Так вот к чему эти сны и тревога! Вот что скрывала жизнь от меня! Вместо призрака – вот она, рядом, из плоти и крови, и яркие губы без помады, совсем как прежде.

– Новая? – спросил я, поудобнее устраиваясь на сиденье и разглядывая её.

– Бэушная. Теперь и покойников оживляют.

– Муж в области уже?

– Стала б я мотаться тогда. В школу пошёл, где ты когда-то работал.

– Что так?

– Завод у нас закрылся, а ты знаешь, что он значил для города. Стали щипать городскую администрацию – муж попал под сокращение.

Вот оно что! Сон бессовестно наврал мне, будто её муж умер от пьянства. Он здравствует, но учит уже не взрослых, а ребятишек.

– Ты каждый день ездишь?

– Да нет. Съезжу, заключу договора об оптовых поставках разного барахла, потом дрыхну без зазрения совести. Отсыпаюсь. И торгую в одном из своих киосков.

Торговка. Прежде глаза были чисты – ныне в них отражаются её морщинки. Бедра готовы вылезти из брюк. Джинсы облезлые: такие особенно неприятны мне. Я встретил однажды молодую даму, которая не положила, по-видимому, в критический день гигиеническую прокладку. На потёртых джинсах расплылось пятно, от него воняло за версту, и с тех пор мне казалось, что брюки – одежда не для женщин. А может, мне не понравилось, что её муж жив-здоров вопреки сновидению.

– Разве может мужчина хоть в чем-то понадеяться на свою вторую половину? – поинтересовался я.

– Разве может эта половина хоть в чем-то положиться на мужика?

Она рассмеялась, и я увидел у нее во рту с левой стороны мостик из желтого металла.

– Поедем ко мне на дачу?

– А она далеко?

– Да нет, в два счета доберёмся.

Машины равнодушно мчались мимо, мы пристроились в хвост одной из них. Я сразу не подумал о том, как отсюда свернуть к даче. Спохватился, когда Lada проскочила мимо поворота на противоположной стороне. Пришлось возвращаться назад. Магистраль разделяют две жёсткие металлические перегородки. Благодаря им, расстояние между одним и встречным потоками включает путь до ближайшей развязки, который нам и пришлось преодолеть.

– Никто ее не прошмонает? – спросила она, заглушив мотор.

– Да нет. Стёкла как ночь. Не видно, есть ли в ней блаженствующая парочка, а развлекающихся в авто полуночников пруд пруди. Значит, скорее можно подумать, что в тачке кто-то находится.

Она включила противоугонное устройство и тихо захлопнула дверцу. Мы очутились перед моим забором.

– Ну и дачка у тебя. Курятник – и тот больше.

Меня задело её замечание. Неужели она, изжевав уже часть своих зубов, не поняла, что дело не в размере, а в чем-то гораздо более сложном. Что толку, если у неё с мужем стоит где-нибудь коттедж, на котором они бывают два раза в год, ничего, кроме цветов, не выращивая. И все-таки мне надо было как-то оправдываться.

– Поговаривают, тут ресторан собираются построить, так что особо шиковать – не по теме, – пояснил я, взглянув мысленно её глазами на убожество собственной новостройки.

Моя давняя любовь оказалась очень тяжёлой. Я предупредил её, что с обратной стороны забора колючая ежевика и крапива – осторожность не помешает. Она смело прыгнула. «Не будь на ней штанов, завизжала бы», – мелькнуло у меня в голове. Сам я не ахти как удачно сиганул в кусты, расцарапав до крови руку.

Зажёг толстую свечку, стоявшую в банке из-под пива. Изнутри домик ей понравился.

– Сам все сделал?

– Да.

– Молодец. А мой молотка в руках ни разу не держал.

Мне не хотелось, чтоб она рассказывала про своего мужа.

– Давай поужинаем, – предложил я, закрывая окно занавеской из непрозрачной материи.

У меня к одному из столбов прибит длинный вместительный шкафчик. Я хранил в нем на всякий случай полбуханки хлеба, кусок соленой ветчины и пару помидоров, которые я прятал бурыми, а сейчас они уже покраснели. Из самого главного тайника, из подполья, извлёк бутылку настойки, последнюю из моего запаса. На старую газету насыпал из ведёрка клубники. Это всё, чем я на тот момент располагал. Она, к моему удивлению, ухитрилась прихватить с собой сумочку и достала из неё кусок копчёной колбасы, плитку шоколада и банку пива. Стол получился если не роскошный, то изобильный, но сидеть нам пришлось на полу: мебелью я пока не обзавёлся. Накануне он тщательно выметен мною, так что похвалила она не зря. На плотной белой материи – ни соринки.