Терентiй Травнiкъ - Записки обыкновенного человека. Книга третья

Как-то раз одна моя знакомая, побывавшая в состоянии клинической смерти, поделилась: «Знаешь, я сразу даже не поняла, что умерла. Чувствую, что у меня нет тела, и всё. И когда я поняла, что это не сон, а конец, то ужасно расстроилась». В этой истории меня удивили две вещи: первая – сам переход, хотя что-то подобное я слышал не только от неё, а второе – то, что она расстроилась.

Мне кажется, что человек может испытывать полноценную радость от жизни только в одном случае – когда он преодолеет страх смерти. Думаю, что экстремалы, постоянно рискующие собственной жизнью, относятся к категории самых трусливых по отношению к смерти. Парадокс, но это так. Не зная её в лицо, они как бы пытаются с нею встретиться, но при этом остаться в живых.

Какое-то время, ещё в юности, я работал медбратом в больнице, и мне иногда приходилось отвозить умерших в морг длинными подземными переходами – такие есть почти в каждой многокорпусной клинике. Работа есть работа, но признаюсь, всегда при этом испытывал страх, который никак не мог определить. В одно из ночных дежурств меня позвала сестра с соседнего поста и попросила отвезти покойника в потрошильню – так, вполне оправданно, здесь называли анатомичку, поскольку из умершего вынимается всё, что можно достать, вплоть до мозга и выбрасывается, так что утешительного и впрямь мало. Время было за полночь, но оставлять тело в отделении было нельзя по этическим соображениям. Я поинтересовался, кто находится под простынёй, и выяснив, что это женщина, вызвал грузовой лифт. Пьяный лифтёр цинично пошутил в адрес новопреставленной, а заодно и мой, и спустил нас в подвал. До морга было минут десять езды по туннелям, отделанным белой плиткой и подсвечиваемым холодным галогеном. Проехав один поворот, я остановил каталку, сел на корточки и закурил. В те годы я еще курил, и это нередко придавало мне уверенности в подобном положении. Сидя, я смотрел на свисающую руку с почерневшими ногтями и длинные тёмные волосы, болтающиеся из-под простыни. Не знаю почему, но тогда меня потянуло подойти к покойнице и сдвинуть с её лица простыню, что при моей-то впечатлительности было просто безумием. Какое-то время я сопротивлялся желанию, но совершенно непреодолимая, неведомая мне сила заставила это сделать. Дабы не описывать увиденного, ограничусь только одним: в тот раз я впервые почувствовал абсолютную власть умершего над собой. Как только я это сделал, то сразу понял, что теперь не я, а она или её тело мною руководит. Односторонняя связь не позволяла мне принимать собственные решения, и теперь не я вёз её в морг, а она меня, и выбора у меня не было. Именно тогда я впервые почувствовал связь между жизнью и смертью, где последняя, благодаря своей законченности, имеет чудовищную власть над суетной неопределённостью, именуемой нами жизнью.

В то время я не был верующим и о Боге знал только из рассказов бабушки. Церковь, Бог и смерть для меня были чем-то единым и ничего, кроме тоски не вызывали.

Понимая, что от смерти не уйти, я уже с юности начал искать способы с нею договориться, дабы она не портила моё ограниченное временем земное существование. Признаюсь, что познание смысла Христова Воскресения хотя и поддержало меня, но от страха всё равно не освободило. Понимая, что без памятования о смерти жить нельзя, ибо есть риск превратиться в дурака, мне хотелось найти нечто такое, что для меня приоткрыло бы смысл земной жизни, для всякого рано или поздно заканчивающейся каталкой и белой простыней.

С того случая прошло больше тридцати лет, и только сегодня я берусь написать несколькими строками о том, что способно каждого из нас избавить от страха смерти и дать почувствовать истинную красоту и жизни, и веры, и любви.

Оказывается, чтобы перестать бояться смерти, необходимо найти и иметь две вещи: первое – полностью реализоваться в подлинно любимом тобою деле и второе – иметь чистую совесть. Первое не позволит тебе сожалеть о бессмысленно потраченном времени, когда тебя будут покидать силы, а второе даст надежду, что вселенная тебя простит, когда душа покинет тело и ты предстанешь перед невыносимой ночью. Свет – будет, но позже: когда твоя совесть услышит и передаст тебе, что ты прощён, ибо смерть грешника действительно люта.

Наша душа каким-то странным образом чувствует всё это ещё при жизни, а потому мы и боимся смерти – боимся столкнуться с тем, с чем без собственной воли не сможем совладать.

Даже если я чего-то не понимаю, особого желания вникать в это у меня нет, хотя вопрос всё равно остаётся открытым. Непонятно, зачем в России нужно выпускать столько разновидностей вакцин: живём-то все мы в одной стране, вирус один и бюджет общий, а вакцины разные. Не разумнее было бы соединить все усилия и сделать одну- единственную мощную результативную вакцину, потому как проблема эта сегодня касается каждого в стране. К примеру, созданием атомной бомбы в СССР занимались Харьковский физтех, «Комбинат №6 НКВД СССР» в Таджикистане, Челябметаллургстрой и Тагилстрой, Институт химической физики АН СССР и другие учреждения. И результатом их совместного труда стало изделие, имевшее колоссальное воздействие на всю мировую политику и навсегда закрепившее нашу страну в списке лидеров. Трудно представить, как складывались бы события, если бы каждое предприятие в то время занималось разработкой собственной даже не бомбы, а бомбочки: эдакое политическое кусочничество. Конечно же, ковид – это не ядерная угроза, хотя лично я с этим не согласен. Неужели рынок настолько разобщил Россию, что даже в условиях реальной крупномасштабной угрозы отечественные лебедь, рак и щука не могут договориться. Или мы незаметно скатились-таки до уровня удельных княжеств? Вместо того, чтобы спокойно привиться, как это было в СССР, сегодня все гадают: какая вакцина лучше. Что за чепуха, когда дело касается государства в рамках собственных границ? Я понимаю, если сравнивать отечественную «Спутник V» со шведской AstraZeneca или американскими Pfizer или Moderna, в этом хоть какой-то есть резон. А какой смысл бодаться между собой «Спутнику V» от института им. Гамалеи, «ЭпиВакКороне» от центра вирусологии «Вектор» и, наконец, «КовиВаку», разработанному центром им. Чумакова. Что за чемпионат внутри страны, проходящий в ущерб знанию, пониманию да и здоровью собственного населения? Тут надо так: если все три вакцины нормальные, то и название делайте общее. Если какая-то слабее, то зачем вообще она нужна? А может, это одна, но только разного разлива? Тогда ее, наверное, стоит назвать так: «Спутниквиэпиваккоронаковивак-лайт»! Что ещё больше ерундой выглядит. Одна моя знакомая прибежала ко мне и с вытаращенными глазами начала объяснять, что она ждёт только «чумаковскую», а остальные – полная лажа. Поинтересовался, с чего она так решила, но чёткого разъяснения так и не дождался – всё свелось к типичному: мол, у подруги муж в верхах работает, а там все всё давно знают. Ещё одна сказала, что болела ковидом четыре раза: три раза до прививки и один – после.