Татьяна Буньковская - Миолантия

Я рассмотрел стены этой пещеры и увидел какие-то надписи, едва различимые под толстым слоем пыли. Света было не достаточно, чтобы их прочесть, но когда мои глаза привыкли к темноте, я смахнул хвостом пыль, и тогда можно было ясно различить грубо и коряво нацарапанные неизвестным острым орудием имена. Десятки имен, написаны в столбик, и все они были женскими. Пока я еще не мог понять смысла того, что видел, даже после того, как в конце пещеры увидел огороженную нишу и сразу узнал гнездо Дракона. Такое наблюдать уже была в моей жизни возможность, в то время, когда находился в пещере злобной Драконихи. Я просто понял, что эта пещера была жилищем Дракона, умевшего писать имена. Что ж тут необычного-то? Но я не верил, что драконы умеют писать и тогда совсем рядом с гнездом я увидел царапину, оставленную лапой. Это могла быть только лапа дракона. Я приставил свою к отпечатку на стене. Моя лапа была чуть меньше, конечно, но след на камне был следом сравнительно небольшой лапы. Возможно, как Гил, или один из тех драконов, которые поселились на Драконьих скалах. Словом, это был небольшой дракон.

Все встало на свои места и страшная догадка ввергла меня в шок.

– Люди-драконы сравнительно маленького размера.– услышал внезапно я сзади и, резко обернувшись, увидел Гила, сидящего у входа. Он, очевидно, увидал, как я примеряю лапу к драконьему следу в скале и решил объяснить все:

– Здесь жил Красный Дракон, родоначальник всех драконов.– продолжил он, подтвердив мою невероятную догадку.– В гнезде ты можешь найти остатки камней от вылупившихся детенышей. А имена на стене писал он же. Это девушки, которых ему посылали для забавы. Но как только девушки наскучивали ему, он замечал, как далека каждая из них до его невесты, все они оказывались обреченными на смерть. И лишь одна из них, окропив кровью его три самые любимые, похожие на яйца камни, дала жизнь потомству проклятых всеми драконов.

– Почему? – спросил я в растерянности, словно не у Гила, а у себя.– Почему так получилось, что некоторые драконы несут смерть, а некоторые добры и хотят помогать людям?

– Потому что мы созданы существами с яркими проявлениями света и тьмы, мы можем разрушать и созидать как люди, все зависит от выбора. Но люди не так могущественны как мы. Если ты выберешь тьму, Ауян, этот мир уже не спасти. Идем со мной.

Я оставил эту страшную пещеру и взлетел вслед за моим другом. Недалеко была скала, такая отвесная и неудобная, что приземлиться на нее нельзя было совершенно, однако более-менее пологая вершина ее могла вместить на себя человека. Издалека эта скала была похожа на стан девушки, которая обняла себя руками со склоненной вниз головой. Мы спустились ниже, и я приметил на вершине этой горы зубец, к которому были привязаны бесчисленные количества украшений, в основном женские бусы.

– Сюда Красный Дракон приносил девушек, и те умирали либо от солнца и жажды, либо бросались вниз на острые скалы и там находили свою смерть. Это гиблое место, десятки девушек, так и не ставшие невестами и матерями, погибли, и даже их родители не имели их могил.

Покружив еще немного, Гил устремился в сторону дома. Я опустился ниже, ухватил когтями одно из украшений и поспешил за ним. Теперь уж я увидал достаточно, и мне не скоро еще удалось после этого прийти в адекватное состояние от пережитого потрясения. Одно дело услышать историю, другое лицезреть страшные подтверждения ее. Больше всего я начал бояться, что могу тоже убить человека, а если это будет женщина, то лучше сейчас же покончить с этим и улететь далеко, в загадочную страну Миолантию, в существовании которой, однако, я пока очень сильно сомневался.

После того, как мы с Гилом заимели общую тайну посещения Проклятого Места, мы уже чаще бывали с ним вместе, но разговор у меня с ним не клеился, чаще говорил он, хотя мне казалось, что его даже устраивает то, что я молчу, словно этот молодой Дракон был этому рад. Наверное, ему не хватало такого молчаливого и спокойного друга как я. Иногда мне казалось, что меня это тоже устраивает, что этот зеленый мой новый друг так весел, разговорчив и смешлив. Я видел в нем себя такого, каким быть не смел, но иногда хотел даже в образе человека, скорее всего, что моя молчаливость и терпимость к его потоку речи и веселья была ним воспринята как части себя, но не проявленной.

Так или иначе, со временем я все больше и больше убеждался в мысли, что именно наша непохожесть притягивает нас и мы как половинки одного целого, но такого уникального элемента были хорошо знакомы друг другу. И такое впечатление, что мы не учились воспринимать друг друга и дружить своей особенной дружбой, а вспоминали, как если это было заложено в задворках нашей памяти, а точнее выразиться, инстинктов.

Итак, мне никто не мешал быть собой – молчаливым и погруженным в себя чудаком, Белым Драконом, что значительно облегчило мне пребывание в этом месте.

О чем мы с Гилом говорили? Обо всем. От цвета сегодняшнего неба, до истории появления драконов. Несмотря на то, что мы с моим другом много говорили о Красном Драконе и всех остальных, я так и не разгадал эту тайну. Все из превратившихся в драконов людей были уникальными. Я в себе не мог увидеть какой-то уникальности, я не мог смириться с тем, что судьба уготовила мне эту роль. Непосильная ноша завершить эту историю с драконами! Я не мог понять того, что должен был сделать. Я не видел в этом смысла… Но больше всего я удивлялся тому, что сами драконы, оказывается, очень бы хотели стать людьми и они даже мне завидовали! Они, молодняк, конечно, так или иначе, пытались выспросить у меня каково это – быть человеком, выглядеть как человек, думать как человек.

Сперва, я не понимал их любопытства и желания быть людьми. Если ты рожден кем-то, то как ты можешь хотеть быть иным? Но, скорее всего, проклятье Эльдара так влияло на весь вид, который он породил. И, так или иначе, каждый из драконов ощущали в себе эту тягу, это любопытство к человеку. Но есть еще Отшельники, ненавидящие людей. Как они относятся к желанию превратиться в человека? Сомневаюсь, что они хотят этого.

Превратить драконов в людей обратно? Было бы понятно, если бы я не увидел этих драконов, рожденными такими. Они красивы и уникальны, я не хотел стереть с лица земли историю о них, я не понимал, зачем это делать. Пока во мне не начали пробуждаться неконтролируемые эмоции. Вот тогда – то я и понял, что быть драконом – это то еще наказание, так как необходимо было постоянно держать себя в узде и контролировать себя. Даже не мог подумать, что мне будет присуща однажды такая эмоциональность. Это пугало, я ощущал вибрации мира во много крат сильнее, чем когда либо. Я с трудом удерживал взрывы гнева, радость от рыбалки и удовольствие от созерцания заката. Быть драконом – это быть настоящим, не умея скрывать в себе чувства. Это и чудо и наказание. Со временем ужас от моих ощущений проходил, а удовольствие росло.