Екатерина Кирасирова - Полёт журавля. Пазлы

Миновал лестницу. Мимо сломя голову пролетел какой-то подросток, ломанувшись в подвальчик.

Молодежь на танцплощадке бесновалась, что было свойственно ее натуре в любом веке. Девушки и парни двигались в такт музыке. Времена вальсов и менуэтов остались в прошлом, и все в зале просто тряслись, словно их било током. Но алкоголь придавал движениям плавность и, если присмотреться, в этом можно было найти что-то захватывающее. Парень поморщился. (В таких местах чувствуется приобщенность к квинтэссенции времени и пространства: мир не стоит на месте. Ткань его разрывается, уменьшается, натягиваясь. Оттого и движения короткие, яркие, как летние ночи. Движения тел и изрядная наполненность их хозяев хмельной жидкостью (которую продавали прямо здесь, в дальнем от сцены углу), создавали в полутемном помещении ощущение ведьмовской пляски. Пьяный ор, крики, оглушающая музыка…).

Пробравшись сквозь толпу, парень вышел на улицу.

Улица была пустынна. В два часа ночи это свойственно многим и без того тихим, если не забытым, улочкам: мусор, собранный в кучи (его, может, уберут, а может не уберут), листья, оставшиеся с прошлого года, грязь… Именно на такую выходила дверь помещения клуба. Он не имел названия, хотя был очень популярным среди «своих» – почти всех подростков из близлежащих кварталов. Подобное несоответствие всегда удивляло парня. Он часто бывал в этом месте, но так и не догадался кого-нибудь спросить. Его устраивало то, что можно было не платить за вход, а остальное уходило на второй план. Но вот за алкоголь здесь брали просто баснословные деньги. Клуб отчасти окупался благодаря этому, а отчасти потому, что когда здесь играли достаточно известные (не «звезды» конечно; те, кто просто поднялся повыше) группы, то входные билеты все-таки имели место быть. И это случалось не особо редко, поэтому клуб и жил и здравствовал, соответствуя современным стилям, современной молодежи и конечно же свои собственным желаниям.

Парень посмотрел вверх. Облаков не было, и звезды яркими огоньками освещали полотно черного неба. Они были тихими и спокойными, напоминая смертным о Вечности. Он вспомнил девушку. «Надеюсь, ты счастлива, хотя бы немного. Ну или спишь и тебе снятся хорошие сны». – подумал он. Про адрес, лежащий в кармане джинсов, он не вспомнил.

Свежий ночной ветерок обдувал кожу и развевал пряди его светлых волос. Они не были длинными, хотя стричься он не любил. Опустив голову и выйдя из проулка, парень свернул направо и зашагал в направлении сквера. Он давно облюбовал в нем тихое местечко возле небольшого прудика. Спать пока не хотелось. Его неторопливые шаги едва слышным эхом отражались от стен домов, стоявших по обе стороны узкой улицы. Светофор в отдалении, как и положено в этот час, мигал желтым. Мелькнула машина, круто развернувшись в дальнем конце улицы и миновав арку растворилась во мраке внутреннего дворика. И снова стало тихо. Мир вокруг парня сузился до маленького клочка земли под ногами и проваливаясь в небытие за его спиной. Он шел не оборачиваясь, стараясь не нарушать этой иллюзии.

Пройдя несколько домов, парень снова свернул и оказался перед изящной кованой калиткой. Главный вход в сквер или, скорее, небольшой парк, располагался севернее на пару сотен метров, через реку. В этой же части сделали небольшой вход, чтобы выгуливать местное население «с другой стороны моста». Железная решетка забора местами покосилась, а кое-где отсутствовала, но маленький вход почти сиял новизной, натертых, руками отдыхающих, светлых пятен бронзы. Показалась луна. Она медленно и величественно выплыла из-за низких облаков, собирающихся в свиту, сопровождая царицу ночи. Сквер почти пустовал. Пару раз в кустах поблизости от тропинки парень слышал хрустевшие ветки, приглушенные страстные признания, смех и звук поцелуев.

Все вокруг представлялось сказочным садом из-за невидимости людей, шорохов. Словно сказочная ария, исполняемая феями и троллями, звучала теплая тишина, освещаемая то появлявшимся из-за туч, то снова пропадающим лунным диском. Казалось, стоит подождать и появиться целый хоровод эльфов, уносящихся под неземные звуки флейт к луне. Парень удалялся от входа, устремляясь в темноту. Отблески нескольких фонарей, освещающих желтым светом путь проезжавшему мимо входа транспорту, остались позади и теперь только чудные серебристые отблески небесного тела освещали тропинку, уходившую от главной, щедро посыпанной песком и кирпичной крошкой. Маленькая тропка петляла между деревьев, поднимаясь все выше на холм. Опять проехала машина. Послышалась популярная мелодия, крики, но скоро все стихло. Ноги сами несли вперед. Взбираясь привычным маршрутом, парень вспомнил, как его бывшая упомянула раз, что влюбилась в него из-за походки. Воспоминание кольнуло. Она вообще много о чем говорила. А он слушал. Прошлогодняя листва мягко шуршала под ногами, будоража нехорошие воспоминания. Они и расстались здесь. Недалеко от этого места. Парень взобрался на вершину холма, дотронулся до одного из деревьев, что окружали пригорок, снял куртку, свернул и сел на нее, примостившись возле края деревьев.

Перед ним, у подножья холма задумчиво дремал сквер. С утра шел дождь и деревья, и трава все еще сохраняли воспоминание о нем. Лето выдалось не жарким и не дождливым. Ласковым было это лето. Сквер, окутанный волшебством ночи и освещаемый лишь луной, уносил мысли парня далеко-далеко. Вероятно туда, где он бывал иногда только в своих снах.

Неспешная облачная свита покидала луну, собираясь встречать рассвет. На востоке забрезжила тоненькая полоска алых лучей. Часов у парня не было. «Должно быть около пяти», – подумал он, вытягивая затекшие ноги. – «я тут уже часа четыре».

Горизонт неумолимо светлел. Машины стали проезжать чаще. Слышались короткие предупреждающие сигналы – три человека перебегали дорогу напротив сквера, но не свернули, направившись через мост в другую часть города. Запели птицы. Парень поднялся, взял куртку, слегка размял ноги и стал спускаться, решив, что сегодняшний вечер закончен. Сунув руки в карманы, он нащупал бумажку с адресом Кати. Слегка сжал ее и улыбнулся.

«Она же так и не знает моего имени, – подумал он и вздохнул. – Странная она. Хотя может мы в чем-то схожи», – размышлял парень крепче сжимая листок и проходя в бронзовую арку.

***

Стучали колеса. Высокий парень лежал на нижней полке плацкартного вагона. Время перевалило за полночь и в другом конце вагона слышались приглушенные голоса и редкий смех. Ночь была темная. Мерное движение поезда, уносящего Мишу из родного города, не вызывало в нем никаких эмоций. Ночь молчала и парень смотрел в ее таинственные глубины. Маленькие звездочки мелькали за окном – должно быть поезд поворачивал, потому ускорились обычно недвижимые звезды, подчинявшиеся лишь скорости вращения земли и уплывавшие за горизонт по ее власти. В ногах Михаила стояла гитара. Это была самая ценная для него вещь, которую он захватил из дома, когда все-таки решился на побег. Отец сидел на кухне и пил. Он всегда пил. Уставшая от жизни мать иногда присоединялась к нему. Потом они дрались, после этого засыпали, а с утра вставали и шли на работу. Отец Миши был слесарем, мать – швеей. В общем они были неплохими людьми. По привычке жаловались на жизнь, по той же самой привычке, должно быть засевшей в человеческих генах, обвиняли в трудностях своего сына. Миша работал на заводе. Родители, вопреки своему поведению и жалобам на жизнь, не просили у сына денег. Никогда. Возможно потому, что они не знали о том, что парень их получает. Но Михаил точно помнил, что рассказывал им. Поэтому данную черту своих родителей он считал благородством. Алмазом, доступным для понимания не каждому. Возможным лишь в такой ситуации. Более точного определения он подбирать не решался. Особого тепла от родителей парень не получал и не рассчитывал на него, после своего седьмого дня рождения. Некая галантность, резкая сдержанность и надменность с их стороны воспитывали мальчика подобным им существом, но в груди его горел огонь, свойственный всем молодым людям. Иногда теплый, иногда обжигающий. Этот огонь и стал причиной, по которой Миша решил уехать в Москву.