Екатерина Кирасирова - Полёт журавля. Пазлы

Лет пять назад парень услышал про знаменитую улицу Старый Арбат. Он внимательно изучал карту в тот день, давая себе обещание когда-нибудь обязательно побывать там. Зрительная память не подводила Мишу. И в это солнечное утро, меряя шагали Земляной вал, любуясь старыми строениями, провожающими стеклами окон идущих, к которым он питал невероятно теплые чувства, Миша дошел до Таганской площади. Он пересек небольшую стайку белых полос на проезжей части, сверился с висевшей возле метро картой. В кармане кротом просвистел будильник. Телефон показывал 8 часов утра, вспомнив про оплаченный интернет, Михаил нашел на карте улицу, на которой он находился, улыбнулся своей забывчивости и зашагал к музею Высоцкого, свернув в проулок между домами.

***

Девушка стояла на краю высокого обрыва. Внизу грохотал океан. Раскинув руки, словно обнимая солнце, повернутая к нему лицом – она закрыла глаза и ей чудилось, что она парит в невесомости. Тело сотрясали рыдания, в пустой голове в такт сердцу шумели волны. Подхватывая воспаленное сознание, унося его далеко, туда, где не было боли. Ветер крепчал. Раскаленное солнце выжигало в ней остатки жалости к себе. Она задыхалась от рыданий, но где-то в глубине души, почти на самом ее дне, девушка увидела вдруг тонкий розовый росток, пробивавшийся из земли, заваленной обрушившейся скалой воспоминаний. Истершийся в песок камень забирался в ее сандалии, хлестал щиколотки, до лица долетали соленые капли веселящейся внизу стихии. Руки стали крыльями и готовились сделать взмах. Подняв их высоко-высоко, она встала на цыпочки, делаясь попеременно то птицей, то ростком, упрямо пробивающимся в душе. Рыдания оставили ее. Она согнулась, словно былинка, прижатая к скале порывом ветра. Ноги не стали держать ее, и она села на камни, глядя как беснуется внизу океан. В ее ладонях лежало маленькое тельце синички, до смерти уставшей лететь над океаном. Девушка утерла рукой слезинку, посмотрела, как та полыхает солнечным огнем и улыбнулась. Девушку накрыла тень. Высоко-высоко в небе парил, распластывая в нагретом полуденным зноем густом воздухе журавль. Девушка положила трупик на землю, прикрыв теплое еще тельце осколками скал, еще не съеденными ветром, не превращенными в песок. А потом рассмеялась теплым живым смехом. Журавль расправлял крылья, наслаждаясь полетом и курлыча о чем-то давно покинутом. Душа перестала болеть и океан внутри перестал казаться ей таким уж грозным. Он искрился мириадами слезинок, собравшихся в бесконечность и горящих звездами.

***

«Смотри какое колечко! – воскликнула Катя. – Можно мне его? Ну пожалуйста!»

Парень рядом с ней улыбнулся. Колечко стоило около двухсот рублей. Он кивнул и девушка радостная, взяв помятые купюры впорхнула в магазинчик, возле витрины которого они стояли. Внутри пахло благовониями, медью, клеем и цветастыми тканями. Ткани пахли пряностями. Катя любила бывать в этом магазинчике и теперь привела сюда Петра. Они встретились чуть боле месяца назад, но ей казалось, что они знакомы по меньшей мере года четыре, а может и с самого детства.

Девушка выбежала из магазина, протягивая парню руку и хвастаясь агатовым колечком.

«Красивое, – сказал он, обнимая ее за плечи. – Пойдем»

Солнце стояло в зените. Они шли по широкой улице, мимо ветрин, практически не отбрасывая тени. Встречавшиеся им люди тоже не отбрасывали тени. Вдруг Петр вырвал свою руку из ее руки и отшатнувшись со злостью посмотрел в ее лицо. Катя побледнела. Парень начал качаться из стороны в сторону и что-то кричать. Она не понимала ни слова, а люди вокруг словно бы вообще ничего не замечали. Заревел сигнал стремительно приближающейся пожарной машины. Крик Петра, внезапно взвывшие клаксоны машин, заставили девушку прижать ладони к ушам. Голова готова была разорваться на части от какофонии ревевших словно в самой голове машин. Катя открыла рот, чтобы закричать, и проснулась.

Рассвет уже закончился. Солнце ярко светило, обжигая лучами проходивших людей. На светофоре под окном сигналили машины. Девушка потянулась лежа под одеялом. В раскрытое настежь окно врывался утренний ветерок. Свист шин на успевшем просохнуть асфальте, разговоры, смех, музыка, доносившаяся скорее всего от соседей сверху складывались в привычную утреннюю симфонию, успевшую наскучить. Девушка зевнула и не заправляя постели отправилась чистить зубы. На полу живописным беспорядком золотились подсвеченные солнцем белые листы бумаги. Книги, раскрытые в произвольных местах, шелестели страницами. Ветерок трепал занавеску, гудели машины и билась в соседнее окно одинокая уха, явно желающая улететь, но сомневающаяся в широте соседнего распахнутого окна. Должно быть в этот радостный день она представляла себя ослом или кем побольше, так что вылететь, напрочь разорвав тюль ей не хотелось. Мухи уважают людей.

Вытираясь длинным рукавом серой спальной кофты, девушка вернулась в комнату. Перешагнув через низенькую стопку книг, скалой возвышающихся посреди раскиданных в беспорядке периодических печатных изданий, бумаги и коробочки с пастелью, она, зевая, прошла в кухню. Аромат свежемолотого кофе бодрил. Девушка втянула запах, смешно сморщив при этом кончик носа и поставив баночку на стол, потянулась за чашкой. Голова болела после вчерашнего и день обещался быть длинным. Она откинула волосы, взъерошив их рукой, хмыкнула, наливая воду в чайник, строгим движением оправила на бедрах длинную кофту, вздохнула и отправилась одеваться.

На двухэтажной кровати, на верхнем ее этаже, царил бардак и с краю лежала аккуратная стопка из джинсов и черной кофты. Из кармана джинс торчали носки. Девушка улыбнулась и рывком стянула стопку с кровати. Из кармана выпала записка: «Не пей так много. Это не смертельно! Все пройдет. Люблю тебя, вечером увидимся. Сашка.».

Катя улыбнулась и побежала к засвистевшему чайнику. Споткнувшись о скальную стопку книг, девушка упала и головой вперед влетела в кухню, проскользив на животе по кафельному полу. Девушка присела на полу, потирая ушибленную ногу.

– Да замолчи ты! – Крикнула она чайнику. – Не видишь, что я упала!

Чайник, естественно, не ответил, а Катерина, повернувшись на девяносто градусов, не вставая с пола, повернула ручку конфорки. Свист прекратился. Из спальни послышалось чириканье входящего сообщения.

– Да чтоб вас всех, – буркнула девушка, поднимаясь на ноги. Сообщение могло подождать, и чтобы как-то вознаградить себя за ушибленные пальцы, Катерина по-королевски медленно стала «разливать кофий», как любила говорить Сашка.

«Сколько мы уже не виделись? Неделю? Больше? Я же постоянно прихожу после полуночи, а она уходит, когда я сплю. И каждый день пишет мне записки… Чудо, а не сестра!». Немного напитка разлилось из переполненной чашки, и девушка отдернула чайник, пролив еще немного кипятка на пол. «Скажи спасибо, что руки не трясутся!» – отругала она себя. Наскоро намазав бутерброды своим любимым сыром с грибами, который всегда покупала для нее Саша, Катя села к компьютеру в гостиной, решив все-таки начать готовиться к экзаменам.