Константин Зарубин - Это даже не умрёшь. Роман

Зина сняла рюкзак, достала из косметички маникюрные ножницы и выдрала из рюкзака верёвку, которой он стягивался наверху. Потом она вынула из джинсов свой плетёный голубой ремешок, забралась на сосну, затянула ремешок на толстой ветке чуть слева от своей головы, привязала к нему верёвку, сделала петлю, продела в неё голову и прыгнула.

Верёвка с ремешком держались одиннадцать секунд, а затем развязались. Падая, бешено махавшая руками Зина опрокинулась на ветвь, с которой прыгнула, зацепилась ногами за другую ветку, ударилась головой о ствол, потом о землю, свернула себе шею и всё-таки умерла.

Дядя и родители разыскивали Зину более трёх часов. Когда они наконец наткнулись на неё, мама сразу побежала искать телефон, а дядя с отцом понесли тело к месту, куда приходят автобусы. Девятка стояла там.

Вид мёртвой девушки с окровавленной головой произвёл фурор среди детей и взрослых, оказавшихся поблизости.

– Напали-таки? – спросила участливая пожилая женщина.

– Это они её рогами? – спросил её десятилетний внук.

– Взбесились? – спросил усатый мужчина с залысинами, выгружавший из автобуса около двадцати детей среднего школьного возраста, на которых лежала печать заштатного пионерского лагеря.

– Смари, смари! Вон несут! Ой господи! Какой ужас! Ваще прикол! А Ваучер, дурак, не поехал! – сказали дети, выходя из автобуса.

– Все стоим на месте, от автобуса никуда не отходим, быки вырвались из ограждения! – заорала девушка в очках, выбравшаяся из автобуса вслед за ними.

Отец и дядя тяжело дышали и ничего не говорили. Жена дяди какое-то время металась между ними и девяткой, потом затолкала сына в машину и застыла на месте, не отнимая руки ото рта. Кто-то расстелил на земле выцветшее зелёное покрывало. Зину положили на него. Усатый мужчина попытался найти у неё пульс, не нашёл его и выверенным движением закрыл Зинины веки.

– Боюсь, скорая уже ни к чему, – сообщил он, поворачиваясь к зрителям.

Зинин отец неожиданно согласился.

– Понесли её в машину, – сказал он. – Лена, выгоняй Тимошу оттуда.

Через несколько минут прибежала мать Зины.

– Я… Я позвонила, – выдохнула она, полусогнувшись. – Щас приедут. Скорая.

– Не надо нам никого, – не задумываясь, сказал Зинин отец. – Сами домой довезём.

Жена посмотрела на него осоловевшими глазами и открыла рот.

– Пока она не запахнет, никуда я её не повезу, – шёпотом пояснил он, наклонившись к ней.

Несколько секунд они сверлили друг друга выразительными взглядами. Потом отец Зины повернулся к брату.

– Шурик, мы щас Зину повезём в город… Вы как-нибудь уж сами доберётесь, да?

Дядя Зины закивал.

Родители привезли Зину домой и положили на кровать в её комнате. Ване сказали, что сестра в глубокой коме. Ваня присвистнул. Поздно ночью, после многих попыток уснуть, родители Зины дружно вылезли из постели, проследовали на кухню и стали пить чай.

– Ты… соображаешь, что ты делаешь? – наконец спросила шёпотом мама Зины. – Что мы скажем Шурику и Ленке?.. Что мы вообще… Что мы – вообще рехнулись, что ли?

– Я Шурику позвонил, как только пришёл. Пока ты в ванной рыдала. И мылась. Сказал, что всё нормально.

– То есть как это нормально?

– Ну, что Зина пришла в себя. Что просто без сознания была. Ушиблась…

– Да ты же видел, как у неё шея повёрнута! Она мёртвая! Она холодная, Толик!.. – чуть не перешла с шёпота на крик мать Зины.

– Она и в прошлый раз была мёртвая.

– …Чего ты мелешь?

– Я не мелю. Я ей пульс щупал. Тогда, на чердаке. Потом, когда в машину её принесли, тоже. Не было у неё никакого пульса.

– Ты ей пульс щупал? Ты же даже не знаешь, где этот пульс находится. На какой части тела.

– Всё я знаю, что надо. Ещё с «Зарницы» в школе помню… Не было у неё пульса, говорю тебе. Появился только на полпути, после этой канавы.

– …Просто ты щупал плохо. Она же дёргалась! Что она – без пульса дёргалась?

Отец Зины почёркнуто отодвинул чай в сторону и сделал безумные глаза.

– В том-то и дело! – истошно зашептал он. – В том-то и дело! Я думаю… Это были… Судороги какие-то… Она была мёртвая. Помнишь, как она выглядела? Студень какой-то застывший вместо тела… А потом всё пришло в норму, у нас на глазах.

– …И как ты всё это объясняешь?

– Да никак! Откуда я знаю! – отец Зины раздражённо дёрнул головой. – Зомби! Иисус из Назарета! Птица Феникс! Короче, я уже сказал. Пока она не запахнет, никому ни слова. Заболела, и всё. Всё, пошли спать…

На следующий день он вернулся с работы на два часа раньше. Сам не зная зачем, он открыл входную дверь очень тихо и крадущимся мелким шагом пошёл к Зининой комнате. Он крался, пока не уткнулся ногой в Ванины кроссовки, брошенные посреди прихожей. Наваждение мгновенно исчезло. Квартира наполнилась звуками. Ваня играл в Dendy и напевал себе под нос песню «Опиум» группы «Агата Кристи».

– Как там Зина? – осторожно спросил отец.

– Всё так же, – сказал Ваня. – Коматозная. Чё вы её в больницу не отвозите?

Отец Зины помедлил с ответом, но не придумал ничего оригинальней, чем «так надо».

– Собирайся, кстати, – добавил он. – К бабушке сегодня поедешь. А завтра обратно на дачу. А то торчишь тут… В городе.

Отец вошёл в комнату Зины, приблизился к её кровати, наклонился и принюхался. Зина не пахла ничем особенным, кроме леса и косметики. Несмотря на то, что именно этого он и ожидал, у него похолодело внутри. Потом он присмотрелся к лицу Зины, и у него похолодело ещё больше.

Лицо изменилось. Оно не опухло – точнее, оно опухло только в некоторых местах. Другие места, наоборот, как будто усохли и натянулись. Веки были совершенно плоскими. Отец посмотрел на руки Зины. Кожа на них мягко сморщилась и напоминала застывшие волны.

Внезапно он понял: руки дрожали. Очень мелко, почти незаметно, но вне всякого сомнения.

– О ё-моё, – сказал отец Зины.

Он просидел в комнате Зины весь вечер и половину ночи – пока желание спать не пересилило любопытство и потрясение. На его глазах дрожь усиливалась. Начали трястись ступни. Потом ноги. Потом всё тело. Подбородок заколотился о грудь. Черты лица расплывались и всё больше теряли форму.

Мать Зины заглянула в комнату только один раз. Присмотревшись, она вскрикнула и захлопнула дверь. После этого она весь вечер варила суп, жарила говядину, пекла пирожки, перебирала посуду и громко слушала радио.

Около шести утра родители проснулись от грохота в Зининой комнате. Мать Зины начала безостановочно кричать и хотела выбежать из квартиры в одной ночной рубашке. Отец едва удержал её. В комнате Зины он увидел, что почти бесформенное тело свалилось с кровати и ходит ходуном на полу посреди комнаты. Клочья лопнувших джинсов и футболки трепыхались вместе с ним. Лёгкий горьковатый запах, стоявший в комнате, мгновенно вернул отца в февральское утро на даче.