Константин Хайт - Капли граненой боли. Сборник

– Ну ладно, ладно, – подбодрил он, – не стесняйтесь. Заслужили.

Черноволосый заморгал:

– В смысле, чего хочу? В рай хочу…

Ему было неловко.

– Это само собой, – чуть заметно поморщился Петр, – туда все хотят. А в какой?

– Их у вас много что ли?

– Хватает.

Человек в очках был откровенно сбит с толку. Седобородый снова ласково улыбнулся:

– Просто опишите, какой вам нужен, а я уж наверное подскажу.

Вы ж тут впервые, откуда вам знать, как оно устроено? А я тут давно, так что не сомневайтесь, помогу. Тем паче при вашей-то биографии. В общем, расскажите про рай вашей мечты, а мы приищем что-нибудь подходящее.

И он весело позвенел ржавыми ключами. Чернобородый сглотнул.

– Ну, – начал он, – рай это такое место, где никто никому не причиняет зла. Где нет насилия, жестокости, страдания, дискриминации…

Голос его становился все увереннее и тверже.

– Несправедливости, злонамеренности, вражды, мучений, терзаний, боли, страха… в общем ничего плохого, вредного и неправильного. А есть лишь хорошее, доброе и благостное.

Петр посмотрел на него со странным выражением на лице.

– И вы уверены, что вам надо в такое место?

– Ну разумеется! Я всю жизнь к этому стремился. Чтобы без насилия, без страдания, без злости и ненависти. Но вы же сами знаете, мир так несовершенен! Начальник орет, жена пилит, мальчишки кидают камни, шпана по подворотням, бандиты, мздоимцы, мошенники. Разве ото всех убережешься?

Собеседник слегка нахмурился, задумчиво перебирая связку ключей.

– В Валгаллу, значит, не пойдете? – осведомился он неожиданно.

– Куда-куда?

– В Валгаллу. Где великие битвы, валькирии, рев боевых труб и лязг секир.

– Нет-нет, Боже меня упаси!

Петр пожал плечами.

– Космические путешествия? Межзвездные перелеты, далекие галактики, грандиозные империи, инопланетяне с шестью головами?..

– Ох…

– Ладно. Как насчет вечного творения? Строить города, воздвигать горы, создавать новые континенты…

Черноволосый уныло покачал головой:

– А такого, как я хочу, у вас нет?

– Отчего же? – Петр отцепил от связки самый большой старый ключ, – конечно есть, и пользуется немалым спросом. Я просто чтобы удостовериться.

Он опустил руку в ящик стола и достал оттуда небольшой формуляр.

– Вот. Подпишите, пожалуйста.

Проситель посмотрел недоверчиво:

– Что это?

– Добровольное информированное согласие. Совершать только хорошее и не совершать плохое. Все плохое там категорически запрещено, поэтому необходимо ваше обязательство ничего подобного не делать. Человек в пиджаке облегченно выдохнул, взял со стола гелевую ручку и удовлетворенно размашисто расписался.

– Проходите, – апостол жестом указал на коридор за своей спиной, – шестая дверь налево, второй этаж. Если вопросов нет, можете идти. Посетитель поднялся, сделал пару шагов, но все же остановился и обернулся к столу:

– Могу я спросить?.. – начал он нерешительно.

– Конечно.

– А чем я буду там заниматься?

Петр пожал плечами.

– Чем хотите. Вы раньше кем были?

– Учителем.

Взгляд глубоких серых глаз скользнул по лежащей на столе бумаге.

– Сожалею. Учителем вы быть не сможете. Рукоприкладство в раю категорически запрещено.

Черноволосый всплеснул руками:

– Помилуйте! И в мыслях не имел.

– Голос повышать тоже нельзя. Можно нанести моральную травму.

– Да что вы! Я ж исключительно силой убеждения!

Петр посмотрел на него с сожалением.

– Спор – это психологическое насилие. Увы, не разрешено. Учитель почесал подбородок. Радости в его глазах заметно убавилось. Он размышлял, и широкие морщины внезапно легли на такое доброе, светлое и еще не старое лицо.

– Я буду писать стихи, – решил он, наконец. – В юности у меня неплохо получалось.

– Творчество… – вздохнул Петр, – увы, оно доставляет столько мук и страданий, что нам пришлось запретить заниматься творчеством. Это было тяжелое решение, но мы не можем допустить в этом месте такой источник терзаний и волнений. Если вас интересовало творчество, вам следовало выбрать другой вариант.

Человек в пиджаке помрачнел.

– Я буду писать о любви. Любовь – это чистое прекрасное чувство…

– Очень жаль, – возразил апостол, – но, поскольку неразделенная любовь мучительна, а гарантировать взаимность невозможно… В общем нельзя.

Его собеседник всплеснул руками. В глазах его отразилась непередаваемая гамма эмоций.

– Чем же вообще у вас там обычно занимаются?

Петр убрал бумаги в ящик и поднял взгляд от стола:

– Честно говоря, не знаю. Я стараюсь туда не заглядывать.

И он жестом предложил посетителю следовать дальше. Тот сделал еще пару шагов, затем вдруг обернулся и разом упал на колени перед удивленным стариком в халате.

– Отче! – возопил он так, что в окнах задрожали витражи. – Не посылай меня туда, пожалуйста! Я не хочу! Я не буду!

Петр обернулся.

– Куда ж вас тогда? – поинтересовался он, доставая из стола следующую тетрадь.

– Куда угодно! – с дрожью в голосе взмолился посетитель. – Куда угодно, хоть в самый ад!

– Весьма сожалею, – отозвался апостол сухо. – Но там места закончились еще в пятницу.

И, более не оборачиваясь, крикнул в коридор:

– Следующий!

Маленький человечек вошел в кабинет и низко поклонился. У него были красные не выспавшиеся глаза и востроносое испуганное лицо. Он быстро проскользнул за дальний край стола, положил перед собой папку с бумагами и застыл в нерешительности, ожидая приглашения сесть. Хозяин, не поднимая головы, сделал ему знак рукой. Некоторое время они сидели, не глядя друг на друга, на концах огромного полированного стола.

– Ну, – прогнусавил, наконец, начальник, – герр Шнеллерман. И как же сегодня обстоят наши дела?

Маленький человечек раскрыл папку.

– Отлично, господин председатель, – просто отлично. Всего несколько небольших затруднений, но в целом все идет совершенно замечательно. Строго по вашему плану.

– Небольших затруднений? – хозяин поднял голову, показались широкий лоб с крупной сетью неправильной формы морщин, маленькие бесцветные глаза и мясистый горбатый нос. – Вот с них и начинайте.

– Мировая экономика в рецессии…

– Подумаешь новость! Герр Шнеллерман, я надеюсь, вы хорошо подготовились? Я не слишком нуждаюсь в банальностях, и у меня не так много времени, чтобы выслушивать то, что мне давно и безоговорочно известно.

Востроносое лицо побледнело. Плечи, обтянутые прекрасным итальянским пиджаком, мелко подрагивали.

– Но господин председатель! Это в самом деле серьезно. Бюджет Китая впервые за двадцать лет сверстан с дефицитом. Торговый баланс Соединенных Штатов… вот, посмотрите сами… У русских заканчиваются рубли для кредитования Белоруссии и Венесуэлы. Куба продает фамильное серебро Фиделя!