Елена Басалаева - Счастливая была

Щелкунчик победил, свет зажёгся.

– Перерыв! – радостно воскликнула Ксюша.

В крайних местах оказалась одна выгода: отсюда можно было быстрее выйти из зала и добраться до буфета.

Надя купила всем по десерту в стакане. Они расположились втроём за круглым столиком, Ксюша принесла маленькие ложечки.

– Ну, как вам спектакль? – с улыбкой спросила Надя.

Ксюша пожала плечами и стала недоверчиво осматривать пластиковый стакан с десертом.

– Примитивно, – изрёк Сашка. – Очень примитивные решения. Девочки все с куклами, мальчики с саблями. Это гендерные стереотипы.

Надя от растерянности даже не сразу сообразила, что сказать.

– А что ты бы хотел?

– Не знаю, – зажевав десерт, ответил сын. – Я подозреваю, искусство балета вообще исключает сложные решения. Тут везде всё просто до банальности. И ещё мужики в колготках… Мерзко.

– Ну, это условность искусства, – снисходительно улыбнулась Надя.

– Вот я бы папу никогда не представил на сцене вместо этого Щелкунчика, – сказал Сашка.

– А поваром представил бы? А строителем?

– Жизнь прижмёт, почему и нет, – пожал плечами Сашка, углубившись в десерт.

– Примитивно… А что не примитивно, аниме твоё? – спросила Надя с лёгким презрением.

Сашка прекратил жевать и сказал очень чётко, тоном, не допускающим возражений:

– Аниме. Не. Примитивно.

– Ясно, ясно, – поспешила примириться Надя и обратилась к дочке. – Ну, а ты что скажешь? Тебе нравится?

– Ага, – довольно сказала Ксюша. – Я вначале засомневалась, а потом оказалось круто!

Надя засияла улыбкой.

– А кто понравился больше всего, какой номер?

Ксюша уставилась на неё, моргнула круглыми голубыми глазами.

– Номер?

Тут только Надя сообразила, что дочь говорит про десерт.

На сцене сменились декорации: вместо огромной искрящейся тёмно-зелёной ёлки появился дворец. Это сразу вызвало неудовольствие Ксюши.

– Куда ёлочку убрали?

– Щелкунчик победил, они приехали во дворец сладостей, – раздражённо прошептала ей Надя.

Музыка заиграла бравурная, торжественная. Щелкунчика и Мари встречали с большими почестями и устроили для них представление.

– Сейчас будет испанский танец «Шоколад», – шепнула Надя Сашке.

– Почему «Шоколад»? – громко вопросил он. С переднего ряда оглянулась пара человек.

Надя только махнула ему рукой: мол, тихо.

После «Шоколада» представляли арабский танец «Кофе». Музыка здесь не была очень запоминающейся, зато одетые в светло-зелёные полупрозрачные костюмы танцовщицы удивляли чудесами гибкости. Танец длился долго и был весьма похож на цирковой номер.

– Мам, а скоро закончится? – тихонько спросила Ксюша.

Надя посмотрела на неё с искренним недоумением:

– Не очень. Сиди, смотри.

Ксюша вздохнула и отвернулась, уткнувшись носом в мягкое кресло.

Когда очередь дошла до танца «Трепак», Сашка вдруг оживился и стал слегка прихлопывать себя ладонями по коленкам. Но Ксюша уже совершенно не хотела смотреть на сцену и стала ныть об одном:

– Мама, дай телефон.

Надя мотала головой, пытаясь обойтись без слов, но дочь уже не хотела считаться с приличиями и продолжала канючить в голос.

– Да нельзя же! – довольно громко сказала Надя.

На них снова обернулись два или три человека с переднего ряда.

– Нельзя ли потише? – иронически вежливым тоном попросила седая дама.

Надя, опалённая стыдом, собралась извиниться, но Сашка опередил её, сказав:

– Мы сейчас выйдем.

– Куда?.. – недоумевающе спросила мать.

– Всё равно мы всем мешаем, – ответили дети и, быстро выбравшись из кресел, удалились, аккуратно притворив боковую дверь.

Пока на сцене плясали пастушки и мамаша Жигонь с паяцами, Надя ещё надеялась, что дети вернутся, и то и дело поглядывала на дверь. Потом был чудный «Вальс цветов» с нежной весенней мелодией. Белые и розовые фигурки, в мелькании похожие на пену лепестков, закружились, упорхнули со сцены, оставив её на мгновения пустой и немой.

Из темноты появлялись звуки – вначале робкие, потом набирающие силу и уверенность, как тепло весной. Ярким белым цветком на сцене явилась фея Драже, с нею – нарядный принц Оршад. Как влюблённые после долгого расставания, они протягивали друг другу руки и не могли насмотреться один на другого. Их гибкие движения не были похожи на танец – это была просто радость встречи, радость жизни, счастье любви.

Потом фея Драже танцевала одна. Вкрадчивая волшебная музыка пульсировала и звенела, манила обещанием чудес, слегка пугала низкими настороженными звуками. Узнав мелодию, какой-то ребёнок в зале тихо воскликнул:

– «Китикет»!

Надя усмехнулась. На сцене появились счастливые Мари и Щелкунчик, которые были теперь частью манящего сказочного мира. Цветы, снежинки, марципаны приглашали их танцевать с собой. На сцене все радовались.

Отшумел финальный вальс. Всё стихло. Занавес опустили и вновь подняли через несколько долгих секунд. Перед зрителями была Мари, заснувшая в кресле. Она обнимала игрушку-щелкунчика.

Благодарные зрители встали аплодировать артистам. Шелестели платья, плыло по огромному осиянному огнями залу парфюмерное облако. Люди рукоплескали танцорам и оркестру, знакомые переглядывались, обменивались короткими репликами о спектакле, чтобы потом, за пределами театра, возможно, продолжить разговор. А Надя была одна в этой праздничной толпе, и ещё ни разу за два последних месяца её одиночество с такой неумолимой силой не выкручивало душу, оставляя внутри ощущение бесцветной и беззвучной пустоты.

Надя не сразу почувствовала, что плачет. Люди давно стали расходиться. Мари и Щелкунчик продолжали раскланиваться на сцене, и Надя бросила на них прощальный взгляд, полный сожаления от неизбежного расставания. Как во сне она вышла из боковых дверей, не заметив, что её, задумавшуюся, чуть было не толкнул какой-то господин необъятных габаритов.

Она остановилась напротив бронзовой скульптурной композиции, которая изображала двух нарядных кавалеров в жабо и их дам в пышных платьях с фижмами. Это была сцена из восемнадцатого века. Кавалеры и дамы держали друг друга за руки и, как казалось Наде, готовились начать танец.

– Мам, пойдём! – требовательно прокричала Ксюша.

Надя, сделав усилие над собой, отвернулась от скульптуры и медленно пошла по мраморной лестнице.

– Где номерки? – весело спросил Сашка, протягивая ладонь.

Надя услышала его, но отозвалась не сразу. Ей хотелось заставить детей ждать, а, может быть, и нервничать. К гардеробу тем временем волной прилила толпа, и уже поневоле пришлось стоять, пока она рассосётся.

– Ну вот! – разочарованно воскликнул нетерпеливый Сашка.