Татьяна Акилова - Cтанция

Уже ближе к полуночи, когда озеро с пола было убрано и масштаб бедствия был более или менее оценен, Бушуевы сидели в зале и пили чай с бутербродами, доедали обеденные котлеты.

– Предлагаю сделать ремонт и продать квартиру, – решительно и устало сказал Александр Васильевич.

– Хорошо, Саш, – не менее устало, соглашаясь, ответила Наталья Валерьевна. Она с наслаждением отпила большой глоток крепкого сладкого чая и откинувшись в кресле, поставила кружку на журнальный столик, – нам давно надо было уже продать ее. Удивительно, как это мы столько лет здесь прожили?

– Двенадцать, если не ошибаюсь. Андрею тогда пять лет было, – уточнил Александр Васильевич.

– Может и правда все к лучшему случилось, – и, прищурив глаза, чуть вся напрягшись, Наталья Валерьевна призадумалась, – только у Андрюшки в этом году экзамены и выпускной. Как-то не вовремя, что ли.

Андрей сидел с отцом на диване, но так, что мог спокойно смотреть на родителей вроде бы как со стороны. Он доедал котлету и внимательно следил за разговором. И сказать честно, услышанное и то, каким спокойным тоном все произносилось и, какая решимость, особенно у матери, была на лицах, вводило его в замешательство. Андрей знал, что переехали они от бабушки Зины в квартиру, когда ему – Андрею – шел шестой год. Но, что маме, больше ей – так показалось Андрею – не нравится их место жительства, услышал впервые.

– С ремонтом затягивать однозначно нечего.

– На кухне все пролито, – тяжело сообщила Наталья Валерьевна.

– Давайте, я пока у баб Зины поживу, – заговорил Андрей.

– А учиться? Скоро экзамены, выпускной, – встревожилась мама.

– Мне до школы на велосипеде можно будет доезжать. Для меня никаких проблем и намного лучше, чем жить дома во время капремонта.

– А нам тогда у моей мамы пожить, – то ли вопросом, то ли убеждая себя, произнесла Наталья Валерьевна и почувствовала, что прямо сейчас нужно ложиться спать.

Андрей, уставший от минувшей суматохи, лег и стал быстро засыпать. Он некомфортно чувствовал себя, когда вокруг него происходило столько много действия. И было неважно, по какому поводу была суматоха. Пусть бы то была подготовка к празднику с большим количеством гостей, или как сейчас – потоп. Вся неконтролируемая суета, сплошная, бравшаяся из неоткуда, быстрая импровизация действий отнимали у Андрея моральные силы и прямо действовали на его умственные способности. И ему требовалось в два или три раза больше времени, чтобы чего-то сообразить и сделать. Но как раз благодаря тому, что Андрей соображал, его периодически привлекали поучаствовать в какой-нибудь импровизации или локальном чрезвычайном и не очень происшествии.

– Хорошо, что Бушуев соображает, – говорила про него Мария Константиновна, классный руководитель.

Андрей не понимал к себе такого внимания. Он чувствовал себя неуверенно.

И практически уснув, вдруг открыл глаза. Перемены, что пришли гораздо раньше и оказались более глобальными, взволновали его. Ему вдруг стало жалко квартиру и не захотелось никуда из нее уезжать. Поплыли в голове яркие воспоминания из детства, какая-то настольгическая сентиментальность заволокла его вздрогнувшее ото сна сознание. То он сидит под елкой и ждет Деда Мороза и прямо под елкой и засыпает, то рисует зайцев, придвинув стул к подоконнику, потому как на улице пасмурно, а свет включать не хочется. Андрей с трудом отгонял от себя эти и тому подобные воспоминания, пока не заснул.

Последующие два дня занял переезд. Не успел Андрей толком что-либо сообразить, как он стал жить у бабушки, а на квартиру забегал совсем изредка, имея необходимость в той или иной забытой вещи. Он практически тут же привык, куда ему нужно ехать после учебу и не рвался на квартиру. У бабушки было комфортно жить и как-то спокойнее что ли.

Даже мимолетный приезд двоюродной сестры Наташи, с которой Андрей был в хороших отношениях, но которая иногда его откровенно раздражала, прошел быстро и ничем не запомнился ему.

– Еще позже, к июлю ближе приеду, правнучку привезу к бабули, – зазнаисто, как бы давая понять Андрею, что она здесь желанная гостья, если не больше – хозяйка, произнесла она, поднимая сумку с пола.

– Ну, приезжай, – принял ее вызов Андрей, понимая же, что безнадежно проигрывает. Наташа приедет с дочкой и всё пойдет кувырком, понесется в бесконечном хаосе суеты.

По отъезду сестры, Андрей бесцельно бродил по дому и, не найдя себе занятия, лег на диван в зале и быстро, незаметно уснул.

На улицу только-только начинали наползать сумерки, а Андрей уже спал. Обычно, он никогда рано не засыпал, но сегодня был другой день. Этим все и объяснялось.

Сон с привкусом дежавю

Не может быть такого, чтобы сон начал сниться с продолжения. То есть сколько то недель назад приснилось нечто, а сегодняшней ночью вторая часть или серия, или, лучше сказать не второе, а потом третье и десятое, а просто случилось возвращение. Будто отвлекся на реальность человек, а потом спустя недели вернулся. Так не бывает, наверное.

Андрей уже повернулся лицом к станции как, оглушительная тишина сковала его безжалостно и сразу, без подготовки. Закричать хотелось, но не получалось. На мгновение даже показалось, что, не смотря на изобилие вкусного воздуха, ему нечем дышать. Вот сейчас начнет темнеть в глазах, вспотеют холодным потом ладони и лоб и…

– Молодой человек, не стойте на перроне. Проходите уже по адресу назначения.

Голос послышался совсем рядом и спугнул дальнейшее развитие панического состояния. Андрей подивился. Только сейчас он заметил стоящего возле себя деда. Видимо, тот вырисовался здесь сию секунду. Как только заговорил с Андреем, так и стал видимым, пребывая до того древним приведением старой провинциальной станции.

– Не стойте на перроне. Почему необходимо всегда говорить по нескольку раз, чтобы тебя расслышали. А уж чтобы поняли, так это нужно еще больше раз сказать.

– Вы кто? – глядя сверху вниз, дивился Андрей.

Старичок был низенького роста, с гладко выбритым морщинистым лицом и полным ртом белых зубов. Какое-то время Андрей ничего кроме зубов не мог разглядеть.

– Довольно странный вопрос, – будто бы обидевшись и перестав улыбаться, заявил старик.

И только тут Андрей разглядел ВСЁ – от глубоких морщин и серой поношенной кепки-хулиганки старичка до облезлой серой стены станции, в центре которой между окон громоздилась тяжелая большая металлическая подкова, что обрамляла лошадиную, тоже естественно сделанную из металла, морду. Это был герб Эльтова и, в него Андрей всмотрелся повнимательнее. Герб сиял на солнце, будто его начищали ежеминутно, и особенно сверкали лошадиные зубы. Неправдоподобно выставленные вперед большие зубы – от них словно отлетали солнечные искры, и глаза приходилось зажмуривать.