Александр Махнёв - О прожитом с иронией. Часть вторая

Мысль завершить Коломиец не успел, чьё-то огромное тело сбило с ног. И уже падая, услышал:

– Стоять! Стрелять буду! Стоять!

Иван Егорович инстинктивно закрыл глаза, руками обхватил тело неизвестного. Они барахтались несколько минут. Затем раздался крик, стон, тело обмякло и сползло. Коломиец открыл глаза. Рядом на коленях стоял мужчина, в правой руке пистолет, а левой он уверенно надевал наручники на упавшего человека. Мужчина улыбнулся и даже, как показалось Коломийцу, подмигнул.

– Ну ты молодец, надо же такого бугая сломать.

Иван было попытался сказать, что не ломал он никого и вообще шёл в мамину коммуналку, но сказать ничего не мог, воздуха не хватало, он только тяжело дышал. Мужчина поднялся, отряхнул пыль с колен и протянул руку Коломийцу:

– Давай, дружок, поднимайся.

Иван тяжело встал, потряс головой, вытер рукой вспотевшее лицо. Рядом стоял милиционер, и, как в старых добрых приключенческих фильмах, вокруг толпились зеваки. Лежащий на земле мужчина зашевелился.

Тот, что был с пистолетом, повернулся к милиционеру.

– Лопахин, пока этот битюг не пришёл в себя, грузи. А Иванов, Иванов где?

Из толпы вывернулся второй милиционер.

– Здесь я, Сергей Петрович.

Оперативник с пистолетом, тот, кого милиционер назвал Сергеем Петровичем, нагнулся, в поисках оружия обстучал лежащего по телу.

– Хлопцы, грузите его.

Затем покрутил головой, словно кого-то искал, и остановил взгляд на Коломийце:

– А ты что ждёшь? Давай в машину.

Сказано было столь решительно, что Иван Егорович не посмел возразить. Он лишь протянул Сергею Петровичу почему-то оказавшуюся в руке кепку бугая.

– Вот…

Оперативник похлопал Ивана по плечу:

– Молодец! Пошли.

Через двадцать минут они были в районном отделении милиции. Дальше Коломиец лишь выполнял команды. Сказали сесть в коридоре, сел и сидел, пока не вызвали в кабинет. На двери кабинета висела табличка: «Старший оперуполномоченный Ломакин С. П.». Вызвали в кабинет. Сказали подпиши. Подписал. Что подписал, не читал, да и особо не интересовался, наверно, что-то нужное для милиции. Вновь отправили в коридор. Вновь, сидя на стуле, изучал табличку на двери – «Старший оперуполномоченный…».

Время к шести вечера.

Дверь кабинета приоткрылась, выглянул Ломакин.

– Что сидим? Пошли.

Коломиец встал и пошёл за Сергеем Петровичем. На втором этаже их ждал молодой паренёк.

– Что, вот этот?

Ломакин буркнул:

– А ты что, министра внутренних дел ждёшь? Другого не будет.

И уже обращаясь к Коломийцу, сказал:

– Понятым будешь. Ясно?

Иван Егорович кивнул. Про понятых он что-то слышал, вроде это люди, которые присутствуют при изъятии документов или каких вещей у преступников.

И уже смелее ответил:

– Ясно, товарищ начальник.

К семи вечера парень, звали его Павел, пожав руку, отпустил Ивана Егоровича:

– Спасибо за содействие органам. Всего доброго.

Коломиец вытер вдруг вспотевшую руку.

– И что, мне можно идти? А куда?

Паша пожал плечами:

– А куда хочешь, можешь к Ломакину спуститься.

Коломиец так и сделал. Спустился к кабинету с табличкой, тихонечко постучался. Ответа не последовало. Он присел на знакомый стул. Идти, не идти? Вновь поднялся, постучал в дверь, теперь громче.

– Ну, кто ещё там…

Ломакин выглянул в коридор.

– А… Это ты. Что нужно?

Иван Егорович растерянно посмотрел на Ломакина:

– Так это… Я пошёл?

Ломакин прищурившись посмотрел на Коломийца:

– Тебе что, ночевать негде?

Иван вздрогнул. Хороший нюх у оперативника. Но ответил бодро:

– Почему же негде. Есть где, есть и квартира, и дом, всё есть. Я просто подумал, вдруг вам ещё какая помощь потребуется. Я всегда готов.

Ломакин с явным подозрением смотрел на Коломийца.

– Помочь? Помочь-это хорошо. Давай-ка ты завтра к девяти подходи, разберёмся.

Иван Егорович улыбнулся:

– Я понял. Сергей Петрович, так я подойду? Ломакина в двери уже не было.

В мамину коммуналку Коломиец добрался к восьми. По пути заскочил в гастроном, купил батон, кефир и шесть штук плавленых сырков. Большего при желании купить не мог-полки пусты. Вот и дом. Лифт, как всегда, не работал, так что на девятый этаж не дошёл, а дополз. Дверь комнаты почему-то оказалась открытой. Соседка, вечно опухшая от пьянства Алиска, прятала глаза, видно было, нашкодила. Шарить в чужих шкафах и комнатах эта дама умела.

Он устало посмотрел на Алису:

– Сергеевна, опять в комнату лазила? Я же просил, если что надо, ты спроси, может, что и дам. У мамы брать нечего, зачем ты лазишь?

Сергеевна что-то фыркнула и ушла к себе.

Тяжело вздохнув, Коломиец вошёл в комнату. Осмотрелся. Вроде все вещи на местах. Вот только тяжёлый запах алкоголя говорил о том, что соседка была здесь, причём совсем недавно.

Иван Егорович распахнул окно и как был, не снимая верхней одежды, плюхнулся на кровать. Закрыл глаза. Сон накатил быстро, и это не от усталости, просто родительский дом, атмосфера домашнего очага приняла его и успокоила. Успел ещё подумать: мама отругала бы, что в ботинках лёг…

Проснулся Коломиец в семь утра. По привычке было пошёл в туалетную комнату, а её-то и нет. Чертыхнулся, вспомнив вчерашние злоключения, и вышел на кухню. Соседка рано обычно на кухню не выходила, но сегодня будто ждала, дремала сидя у своего столика. Услышав скрип двери, встрепенулась:

– Доброе утречко, Иван Егорович. Как спалось? Надолго ли в гости?

Иван, не отвечая, прошёл в туалет. Сделал свои дела и в комнату, а это значит, опять через кухню.

И здесь Алиска – сидит, подперев руками грудь, улыбается и вновь с вопросом:

– Иван Егорович. Спрашиваю, как спалось? Надолго ли в гости?

Ну что ей сказать? Он пожал плечами:

– Надолго, Алиса Сергеевна.

В девять утра Коломиец был в милиции. Дежурный спросил, куда, мол, товарищ идём? Ответ прозвучал как пароль:

– Я к Ломакину.

В ответ отзыв:

– Ага! Проходи.

Иван подошёл к кабинету Ломакина, постучал в дверь, постучал довольно громко.

– Ну, кто ещё там…

Ломакин выглянул в коридор.

– Что нужно? Тьфу ты… Ты помочь обещал?

Иван кивнул.

– Заходи.

Иван Егорыч переступил порог кабинета. В помещении ничего за ночь не изменилось: небрежно разбросанные бумаги на столах, серые, уже далеко не прозрачные графины с позеленевшими стаканами, стулья, массивное кресло посреди комнаты, по углам два сейфа. Только запах табака был менее ядрёным, хозяин, видимо, проветрил кабинет, и ещё присутствовал аромат кофе.

Ломакин мотнул головой в сторону стула:

– Садись. Кофе будешь или, может, чай?

Коломиец кивнул:

– Буду. Кофе буду.

Кофе был хорош. Иван Егорович давненько такой напиток не потреблял. Лариска где-то ячменный суррогат покупала, им его и поила. Вспомнить тошно.