Андрей Юрьев - Сумасшествие, коронавирус и прочие сомнительные прелести путешествий. Сборник рассказов

© Андрей Юрьев, 2021

ISBN 978-5-0055-6621-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Игнат ждал меня совсем не там, где договаривались. Я почти полностью обошел Ярославский вокзал, прежде чем заметил одинокий силуэт на скамейке в клубах табачного дыма. Крепко сбитого Игната ни с кем не спутаешь.

Я махнул рукой, он меня заметил, но по обычной своей привычке сделал вид, что мы незнакомы.

Я подошел, поставил коробку под ноги на причудливо закрученный ветром язык снега и протянул руку.

– Чё так долго? – буркнул Игнат, но руку пожал. Крепко, по-сибирски.

– Давно сидишь? – спросил я.

Игнат кивнул на несколько окурков под ногами.

– А ты в своем репертуаре, – сказал он, глядя мимо меня в сторону универмага Московский, – Думал, ты снова опоздаешь.

Я рассмеялся и махнул рукой.

– Да рано еще!

Но времени оставалось в обрез. Мы шли мимо поезда, а в желтых теплых окнах уже вовсю кипела жизнь. Прошли десятый вагон. Мышинно серый с двумя полосками – широкой синей и узкой красной. Грязный и обреченный какой-то что-ли. На перроне уже никого не осталось, только приплясывали от вечернего морозца проводники. Спина Игната покачивалась впереди, перевязанные веревкой коробки в его синюшных руках без перчаток – немой укор и показная усталость. Москва Игната подавляет. А я люблю сюда мотаться. Сделаю всё и обязательно приезжаю на старый Арбат. Прогуливаюсь по нему не спеша и представляю, что я здесь живу. Хорошо ведь в Москве, как ни крути.

Проплыла в окне подушка, длинный нос в очках, чей-то удивленный взгляд проводил нас до восьмого вагона. А мы идем дальше, уже почти бежим. Ветер колет лицо мелким снегом. Тонко пахнет креозотом и свежим морозом. В шестом мелькнул красивый женский профиль. Короткие как у мальчика волосы. Глупо надеяться на приятных попутчиков. Мне всегда попадаются как минимум странные. А вот и наш четвертый плацкартный. Проводник похожий на школьника переростка с усами проверил документы, и вот мы в вагоне. Тэн справа обдал жаром, туалет слева дезинфекцией. У нас девятнадцатое и двадцатое место. Нижняя полка моя, но я конечно же уступлю Игнату, а сам полезу наверх. Все равно выклянчит, спорить бесполезно. Только нервы мотать.

В вагоне темно. Единственный свет попадает через окна с перрона.

Находим свои места.

– Здрасьте!

В купе уже сидят две женщины. Одна из них в ответ на наше приветствие закашлялась, другая, та что сидела на моем девятнадцатом месте у окна промолчала. Ее и не видно было почти совсем, лишь темный силуэт. На голове толстая шаль. Руки лежат на столике. Это я уж потом разглядел, когда глаза попривыкли.

Мы с Игнатом закидываем наверх его коробки, свою ставлю под ноги. Садимся. Я на девятнадцатое сбоку, Игнат на одно из боковых мест. Мы же скромные парни.

Поезд дернулся, в окне проплыл фонарный столб, еще один. Поехали.

Я сразу понял, что с бабулькой на моей скамье не все в порядке, но ощущение это было слишком поверхностным, и вокруг было чересчур темно, чтобы делать выводы. Помню только удивился тому, как она стучала носком ботинка по полу. Удивительно быстро и дробно. Я бы так не смог.

Мы посидели с минуту наверное молча, привыкая к полутьме и слушая, как бабка стучит ногой. Потом я достал телефон, а следом за мной и Игнат. Самое время сообщить своим, что мы сели. Волнуются небось.

Я вздрогнул от неожиданности, когда из темного угла раздался голос бабки. Резкий, возмущенный, как будто она там в своей голове уже час с кем-то ругалась, разминаясь перед выходом на сцену,. Первые же слова, сказанные ей, прозвучали с такой ненавистью и жаром, что мы с Игнатом оторопели. Не ожидали просто такого.

– Телефоны уберите! – сказала бабка.

Ее лицо на миг попало в свет пролетающего мимо полустанка и я заметил этот взгляд – надменный и в то же время потерянный взгляд человека, слетевшего с катушек. Она смотрела куда-то между мной и Игнатом и медленно жевала собственные губы. Я уже видел такое однажды. Ничего хорошего не жди.

Мы с Игнатом замерли со своими телефонами в руках, а бабка, не дождавшись нашей реакции, продолжила возмущенно: – В общественном месте надо уважать других людей! Не переношу я эти ваши ионы-телефоны… Мне сейчас плохо станет! – тут она выдала ногой такую трель, что любой профессиональный чечеточник позавидовал бы, – Вы как будто не знаете ничего про излучение? Ладно сами убиваетесь, не жалко, но другие-то люди в чем виноваты?

Она говорила не переставая, словно прорвало канализационную трубу.

– Вот приедем в Кострому, я вам устрою сладкую жизнь! Не с той связались! У меня там такие знакомства… Конец вам!

Значит она тоже до Костромы. Вот черт…

Я посмотрел на Игната. Потом на женщину на соседней лавке. Лица обоих выражали исключительную степень изумления. Женщина даже закашлялась, прикрываясь платочком.

Мне не хотелось ругаться, хоть я это и люблю. В поезде хочется покоя и уюта, и обычно дорога мне эти чувства даёт, но этот темный вагон и бабулька… В голове моей летало стрижом по кругу только одно слово: Приехали.

– Уберите телефоны! – срываясь в фальцет закричала бабка, – Я милицию вызову сейчас!

– Вызывайте.

Это было первое, что сказал Игнат, после того, как мы зашли в вагон. Молодец, сумел постоять за себя. А она на него даже не посмотрела.

Пока бабка вываливала на нас свою ересь про ионы-телефоны, я успел отослать Зинке сообщение.

– Двинулись, – написал я. Посмотрел на сумасшедшую бабку и дописал: – С меня утром кофе, с тебя сладкое, булочка моя!

Дело было сделано. Я убрал телефон в карман куртки и кивнул Игнату. С сумасшедшими лучше не спорить.

Игнат пожал плечами и сунул мобильник в нагрудный карман. Сквозь ткань куртки пару секунд было видно его синеватое свечение.

– Гражданочка, – сказал я насколько можно миролюбиво, – Позвольте я коробочку под лавку засуну. Не ровен час, запнется кто-нибудь, – Я показал рукой на коробку в проходе, – Привстаньте, пожалуйста.

– С какой это стати вы под лавку будете свою коробку пихать? Это мое место!

Вот так поворот! Я-то подумал с самого начала, что бабка просто присела на моем девятнадцатом месте, чтобы, значит, ручки на стол положить, а сама с соседнего семнадцатого или восемнадцатого, а тут вот оно что!

– Позвольте, – сказал я, улыбаясь во все лицо, – Девятнадцатое место мое, – и протянул билет.

Она фыркнула.

– Вздор! Я свой посадочный отдала проводнику. Вот сейчас он придет и выгонит вас отсюда! Ты посмотри, каков нахал! – это она сказала женщине напротив, но та склонила голову. Судя по всему участвовать в конфликте не входило в ее планы.