Этьен Экзольт - Наслаждение

Посреди комнаты, занимая половину ее пространства, темнела громада широкой кровати, прикрытой с правой стороны сдернутым пологом. С другой стороны, держась рукой за резной столб изножья, стояла, чуть согнувшись и тяжело дыша, молодая женщина в темно-синей ночной рубашке, короткой и прозрачной, позволявшей разглядеть все изящества и красоты ее взывавшего к материнству тяжелого тела. Рыжие ее волосы, растрепанные, спутавшиеся, мокрые от пота, закрывали лицо, но при моем появлении она выпрямилась и отбросила их, взглянув на меня с забавляющимся, озорным вызовом. Должно быть, она ждала своего мужа, но, стоило ей увидеть, кто именно оказался перед ней, как все в ней изменилось. Дверь закрылась за мной, повернулся в замке ключ и мы остались в душной тишине. Расслабившись, всплеснув руками, женщина бросилась ко мне. Руки ее обняли мою шею, груди ударились о меня, горячее тело прильнуло ко мне, волосы защекотали шею.

– Доктор, наконец-то! – она всхлипнула, прижимаясь еще сильнее. Чуть присев, я осторожно опустил на пол саквояж и приобнял ее, чувствуя под тонкой тканью взволнованную дрожь. – Он сказал мне, что позвонил вам, но я ему не поверила.

– Почему же, милая? – я осторожно обхватил ее за плечи, развернул, мелкими шажками направил к кровати. – Ваш муж всегда беспокоится о вашем здоровье.

– В прошлый раз он сказал, что вы слишком дорого ему обходитесь. – она села на край кровати, провела ладонью надо лбом, отбрасывая назад волосы, тряхнула головой, выглядя уже намного более спокойной и уверенной. К ней вернулась горделивая осанка, какой восхищались все столичные жиголо, а высоко поднятый подбородок явил мне острый, резкий, точный профиль, состоящий из прямых и ровных линий, явно указывающий на родство с древними северными родами. Глубоко вздохнув, она стерла со лба пот и медленно опустилась на кровать, положив голову на синий шелк подушки.

Весьма вероятно, что муж говорил ей совсем другое, но она обошлась со мной милостиво, не решившись передать мне его истинные слова. Услуги мои действительно стоили немало, но обычно мужья соглашались с их эффективностью и необходимостью. Большинство из них предпочитало сохранять меня в качестве постоянного наблюдателя за состоянием их жен, платило мне за профилактические посещения и осмотры, не забывая и про небольшие подарки, естественным образом приводившие к улучшению наших взаимоотношений. Иногда я проводил приятные вечера у моих клиентов отнюдь не по вызову, но будучи приглашенным на ужин и карточную игру, остерегаясь, впрочем, какого-либо недопустимого сближения, ибо не был уверен в том, что в следующем году все еще буду проживать в этом городе. За свою жизнь я уже немало путешествовал и привык считать временным любое свое жилище, каким бы приятным или уютным оно ни было. Конечно же, рано или поздно я должен был осесть, следуя примеру своих коллег, но до сих пор время это не пришло. Не далее как несколько месяцев назад Кабросс нашел возможным упрекать меня за нежелание принять приглашение моего старого учителя и перебраться в столицу, где, несомненно, мой доход возрос бы многократно. Если верить услышанному мной от проезжих коллег, узнанному из писем моих однокурсников, то положение дел в том великом городе ухудшалось едва ли не с каждым днем и врачи моей специализации требовались со все возрастающим количеством. Но сразу же по окончании университета я успел год поработать в тени державных башен и даже тогда обстановка показалась мне изматывающей и подавляющей. Не желая, по примеру некоторых коллег, обращаться за помощью к различной опасности препаратам для поддержания в бодрости тела и разума, я предпочел уехать в провинции, проведя некоторое время и за границей, и вполне успешно существовал таким образом и до сих пор, заработав себе некоторую известность и довольствуясь тем.

Как и многие мужчины, супруг рыжеволосой красавицы был уверен в ее способности самостоятельно преодолеть терзавший ее недуг или в возможности исцелить его лекарствами. Последнее, в определенной мере было возможно и я никогда не позволял себе настаивать на необходимости дорогостоящих визитов, если имелась возможность обойтись травяными настоями, простыми процедурами или очаровательными таблетками. К сожалению, в большинстве случаев, подобных мер оказывалось недостаточно. И я отмечал с течением времени все большее количество именно сложных, требующих особого внимания течений болезни. Положение жены банкира представлялось далеко не самым худшим. С моего прошлого посещения прошло почти два месяца и это представлялось мне вполне достаточным и обещающим возможное выздоровление сроком.

Успокоившись, она лежала, закрыв глаза и вытянув руки, готовая к осмотру и процедурам. Прежде всего я поднял и вернул в подобающее положение перевернутый стул, скинул и повесил на его спинку пиджак, после чего сходил в имевшуюся справа от входа в комнату ванную, где в свете тусклой электрической лампы, повернув горгульи головы кранов, вымыл руки в прохладной воде с источавшим яблочный аромат круглым мылом. Не вытирая пальцев, держа их перед собой, я вернулся к женщине, сел на край кровати, прикоснулся к ее руке.

– Приступайте, доктор. – шепот ее дрожал, предвкушая избавление.

Ладонь моя легла на ее живот, вздрогнувший, придавший себе твердость, но почти сразу же расслабившийся. Напряжение все же сохранялось в нем. Подрагивая от пульса, мышцы ее пребывали в готовности, как у борца, в любой момент ожидающего удар или приготовившегося к старту бегуна. Плохой признак, указывавший на запущенное состояние. Им следовало позвать меня намного раньше, тогда всех случившихся разрушений можно было бы избежать. Левые указательный и средний пальцы я прижал к сгибу ее локтя, нащупывая пульс, другая же моя рука медленно поднялась, нависла над правой грудью женщины, над ее воспаленным, торчащим, натянув на себя дымчатую ткань соском, а затем медленно опустилась на него, на горячую, нежную, волнительную под ним плоть. Осторожно сжав ее пальцами, я ощутил ее твердую упругость, указавшую мне также и на некоторые другие, усугублявшие ее состояние явления и мне пришлось сокрушенно покачать головой, понимая необходимость вновь повторить банкиру все мои наставления и указания, неблагоразумно им игнорируемые. От прикосновений моих женщина напряглась сильнее, простынь смялась в ее кулачках, она плотнее сжала губы, слегка согнула правую ногу. Широко раздвинув пальцы, я медленно и ритмично сжимал и отпускал ее грудь, наблюдая за реакцией и надеясь на возможность обойтись простыми средствами. Дыхание женщины стало более глубоким и частым, она слегка выгнулась, подставляя мне свое тело, прикусила нижнюю губу и запрокинула голову, едва слышно постанывая, когда пальцы мои напрягались. Даже когда я прекратил свои манипуляции, она продолжала издавать те животные, жалобные звуки. Понаблюдав за ней несколько мгновений, я дотянулся до другой ее груди, но теперь, сжимая, я одновременно с тем совершал и вращающие движения, отчего стоны ее стали немного громче, а глаза приоткрылись, взирая на меня с нетерпеливой надеждой. Сжав подушечками большого и указательного пальцев едва поместившийся между ними твердый сосок, я заставил ее губы раскрыться и темный язычок мелькнул, облизывая их, а голова ее снова упала на подушку. Усилив сжатие, я покрутил сосок между пальцами, удерживаясь на той грани, за которой притаилась страстная, но непригодная для этого случая боль. Но и этого оказалось недостаточно и даже когда я подверг такому же испытанию и правое его подобие, мне ничего не удалось добиться. Сжатия мои стали более настойчивыми и тогда она сама не выдержала, приподняла голову и широко раскрытыми глазами посмотрела на меня с таким укором, словно я обманул ее с давно обещанным подарком.

Читать дальше