Наталья Гармс - Сколько нужно мужчин, чтобы…

– Этот вопрос каждый решает самостоятельно. Кто-то бежит в церковь. Она для многих сегодня превратилась в опорный пункт. А кто-то рассчитывает на собственные силы. Я сам для себя и есть точка опоры. Точнее, у меня их две! – он рассмеялся и похлопал поочередно по правому и левому колену.

У Кости, при хронически больном сердце, поздно обнаружили сахарный диабет. Он собирался на лечение в Израиль, но не успел. Ноги гангренозно распухли. Их предстояло отрезать. Мы с подружкой Галкой наперебой живописали, какие замечательные теперь делают протезы. И я пригрозила, что если тот не встанет на эти чудо-протезы и не появится на предстоящем моем первом значимом юбилее – настоящего праздника не выйдет! Когда его переложили на каталку, он попытался улыбнуться. А после операции умер.

Мы этого еще не знали, и по предложению Гали, условились в одно и то же время помолиться за его выздоровление. В назначенный час я зашла в церковь, Аглая осталась ждать на улице. «Главное, сосредоточиться и настроиться на единую волну, чтобы совместными усилиями донести наверх нашу просьбу!» – разъяснила Галка. Я поставила свечку, перекрестилась и запросила Бога о помощи. А когда вернулась домой, мне позвонили. «Не успели!» – подумала я.

На поминках мы пересказали множество, связанных с Нардовым, замечательных историй. А потом пошли танцевать, сообразив, что это, непременно, порадовало бы человека, который, когда у него украли навороченный «джип», взял и купил дом. В долг, так как денег на тот момент не оказалось Он, кстати, хотя и стал владельцем первого в Кишиневе статусного ресторана (после того, как не один год проработал в редакции газеты «Юный ленинец» в нашем Доме печати), нередко бывал не при деньгах, и тогда соглашался сыграть в карты, в которых ему везло. Его жена и сын проживали в отстроенном Нардовым хаусе в статусном, опять же, районе близ Комсомольского озера. Озеро один из прежних комсомольских лидеров далее затеял, было, осушить, чтобы соорудить там очередной торгово-развлекательный центр, но, спасибо, ему не разрешили это сделать. Тогда как Костя с красавицей-любовницей арендовал квартиру – и если б успел, то, вероятно, подогнал бы и эту часть своей истории под типовой новодел.

Кстати, именно с Нардовым мы с Еленой отметили начало собственной новой жизни.

После августовского путча в 1991 году кишиневские правители постановили закрыть нашу газету – русскоязычный орган ЦК компартии республики, однако, сохранив молдавский аналог. Мы с Леной первыми узнали об этом, вечером в пятницу спустившись на третий этаж Дома печати – в информагентство АТЕМ. А когда я надиктовывала по телефону эту новость в Москву, дверь распахнулась, и на пороге возник Петруша, так мы звали коллегу из «Вяца сатулуй» («Сельская жизнь»). Кудрявый и улыбчивый Петруша любил ненароком прижаться к даме в лифте. Но теперь вдруг разгневался, потрясал кудрями и размахивал кулаками. А затем сбегал на первый этаж за дежурным милиционером и уже в его присутствии подступил ко мне вплотную, грозя выкинуть «русскую гадину» в окно с четвертого этажа. То есть, милиционер ему понадобился в качестве свидетеля этого патриотического поступка. Или в качестве защитника, на крайний случай?

Тут, наконец, мы с Ленкой опомнились и пошли вперед грудью (на которую, на которые, тот прежде вожделенно поглядывал), да выставили за дверь наглеца. После чего, в виду угрозы закрытия редакции и появления в ней посторонних лиц, решили, первым делом, избавиться от скопившихся в шкафу бутылок – их приносили забредавшие на огонек почитатели наших талантов. Лена, к слову, потом сокрушалась, какими мы оказались дурами: бутылки в туалет вынесли, а что-нибудь полезное и ценное, вроде печатных машинок, словарей или хотя бы аквариума, забрать из кабинета не догадались! (В понедельник утром все редакционные помещения были опечатаны и их бывшие хозяева растерянно бродили по коридору.)

Между тем, по завершению пятничного очистительного действа вдруг появился Нардов. Перебивая друг друга, мы стали рассказывать, что газету закрыли, а Петруша спятил – лез в драку и грозился выкинуть в окошко. Костя утешил: «Не грустите, девчонки! Начнете новую жизнь. Завтра это отметим – я вас гуляю!»

Назавтра мы обошли несколько заведений, пока не осели все в том же «Бутояше». Там мы с Ленкой напрочь заплясали подтанцовщика-цыганенка, а Нардов, в конце концов, уснул, уютно расположив свое румяное круглое лицо на опустевшем блюде. И Лена так громко рассуждала о значимости чувства радости, вообще, и сексуальной, в частности, что к нам придвинулась поближе парочка из-за соседнего столика – оказалось, молодожены.

– Между прочим, секс – одна из главных движущих сил нашей жизни! В том числе и потому, что в результате на свет появляются дети, – наставляла молодежь Елена.

А я съела оставшийся бутерброд с икрой и запила водичкой из стоявшей рядом стопки. После чего поинтересовалась:

– Нардов сказал, эти бутерброды полагаются к водке. А где она, собственно?

– Ну, даешь, Берсенева, ты же водку-то сейчас и пьешь! – подивилась Ленка.

Ночью ей было плохо, и она все бегала на кухню, где в холодильнике стоял арбуз. И моя мать не ругалась, а лишь периодически высовывалась из своей комнаты и переспрашивала, не надо ли еще чего?

– Нет, спасибо. Ничего не нужно! – вежливо отвечала подружка и через какое-то время вновь кралась к арбузу.

Вот про все про это – про родителей на лужском перроне, бутылки с аквариумом, угнанный «джип» и замученного нами цыганенка – я добросовестно пересказывала Доре, нелегкомысленного возраста сестре Эрика, в доме которого мы оказались после Костиных похорон. Дора мерно кивала головой и все подкладывала еду на наши тарелки. А Галка, бросившая курить, красивыми длинными пальцами вытягивала сигаретки из чужой пачки (ей периодически названивал супруг, Лену же Яша увез еще с поминок). И Саша, панически боявшаяся собак после того, как на нее напала новомодная злобная псина, бесстрашно заигрывала с Эриковым ротвейлером. А певунья-плясунья Вероника тихо посапывала на плече доселе незнакомого ей хозяина. Обычно же они с Галкой, порадовав публику исполнением современных шлягеров и русских романсов, любили завершить вечер пионерскими и комсомольскими песнями.

Хотя, возможно, потом и это проделали, но я уже ничего не помнила. А по утру, проснувшись в постели Эрика, не очень удивилась – все к тому шло. Правда, в иные постели легче попасть, чем из них выбраться. Эрик принес шампанское. Холодное. Я люблю начинать день с шампанского. Но мне это редко удается – красивая жизнь, знаете ли, не совместима с напряженным трудом.

Облокотившись на подушки, я отпивала маленькими глоточками отличное полусухое, хотя и не «Брют». А Эрик, меланхолично окропив мою грудь и живот из своего бокала, щекотными каплями торил липучую дорожку далее. Гурман!