Ева Танина - Поздравь Танюшку!

– Ничего хорошего! Для тебя, в первую очередь! Ольга тебе уже вполне доступно объяснила…

– Ладно, – перебила его я, – ты зачем сегодня Татьяну напугал? Или это так надо?

– Я не думал, что она меня увидит, у меня была другая цель. Ты сегодня сделала так много для меня, я и не рассчитывал! – ответил Гавриил, улыбаясь. – И, признаюсь, для меня было неожиданностью, что Танюшка так думала обо мне. Мне казалось, что она всегда поддерживала мать!

– Как видишь, нет, – улыбнулась я. – Она просто не понимала всего, что тебе довелось пережить, потому что к ней было совсем другое отношение со стороны матери. А твоего детства она видеть не могла, поэтому не с чем было сравнивать. Так что ты зря на неё злишься!»

– Что ты?! – запротестовал он. – Ты меня неправильно поняла. Я здесь, наоборот, чтобы им помочь! И уж, тем более, я не злюсь на сестру!

– Помочь?! Чем?! – ужаснулась я. – Татьяне что-то угрожает?

– Нет, нет! – быстро сказал он, вставая. – Пойдём, прогуляемся, я тебе покажу кое-что.

Я встала и пошла по уже знакомой мне тропинке, мимо семейного склепа и белого ангела. Солнце садилось, окрашивая небо в лиловый цвет. Впереди показались три серые могилки, и все они, на этот раз, были с надписями. На крайней слева стояла надпись Елова Домна и дата 23 сентября 2016г.

– Это же сегодня! – воскликнула я.– Или уже вчера? Кто эта Домна?

– Посмотри сюда, – указал на правую с краю могилу Гавриил. На ней гласила надпись Павлюк Матрена, и дата 1 ноября 2023г.

– А это кто? – спросила я, не понимая, что он пытается мне показать. Вдруг год на могилке неизвестной Матрёны сменился на 2017, я удивлённо вытаращила глаза и увидела, как число мигает, поочерёдно меняясь с 2023 на 2017. – Что это?!

– Так кто это!? – усмехнулся Гавриил. – Или что это!?

– И то другое! – поморщилась я и возмутилась. – Можно прямо сказать? Или необходимо обязательно загадками говорить?!

– Можно, можно, – примиряюще улыбнулся он и объяснил, – Домна – эта жена моя Марина, а Матрена – моя мать. Имена душ отличаются от мирских, это ты знаешь. Так вот Татьяна вчера скончалась и через пару дней мы с ней встретимся. Не надо думать, что это месть! Нет! Просто пришло её время. Мы с ней на самом деле предназначены друг другу и должны были быть вместе. Если тебе интересно, то я тебе потом обязательно расскажу, почему так получилось».

– Интересно, – ответила я, наблюдая за мигающим числом, – расскажи сейчас.

– Сейчас не могу, нет времени, – возразил он. – На самом деле, никто не знает, что Марина умерла, она одна в квартире. Костик, кстати, он мой сын, живёт отдельно и раньше выходных к матери не поедет. Поэтому тебе нужно сообщить о её смерти».

– Прекрасно! – со злостью усмехнулась я. – Я для твоей сестры вестник «добрых» новостей. Хорошо хоть не в Древней Греции живём!

– А что поделать!? – усмехнулся в ответ Гавриил. – Судьба у тебя такая.

– Ладно. Можно идти, исполнять? – недовольно буркнула я.

– Нет, ещё не всё, – ответил он и с удивлением спросил. – И куда делось твоё любопытство?! Неужели неинтересно, почему мигает год на могилке матери?

– Неа, неинтересно, – как можно равнодушней сказала я и усмехнулась. – Но, впрочем, можешь опять сказать, что ещё не время это знать!»

– А! Понял! – глухо рассмеялся Гавриил. – Типа, тем же концом по тому же месту?

– Типа того!» – улыбнулась я.

– На самом деле, я здесь именно из-за этого числа. Понимаешь… – серьёзно произнёс он и махнул рукой в сторону часовни, на стене которой стало появляться нечёткое изображение. – А, впрочем, смотри сама. Не умею я рассказывать!

Я посмотрела на стену часовни и увидела комнату Татьяниной дачи с её раритетным кожаным диваном. На нем возлежала стройная женщина, лет шестидесяти, с высокой причёской на каштановых вьющихся волосах. Одета она была в черные брюки с выглаженными стрелками и бордовый кардиган, расшитый круглыми бусинами, поверх шёлковой блузки. Она именно возлежала, красиво сложив стройные ноги в плавном изгибе, положив согнутую в локте руку на резной деревянный подлокотник дивана и манерно постукивая наманикюренными ноготками.

На другом конце дивана сидел мужчина, с уже приличным пузиком, в тельняшке и растянутых трениках, с газетой в руках, примерно такого же возраста.

Я усмехнулась: контраст противоположностей на одном диване! Женщине мундштук в наманикюренные пальчики, а мужчине большую кружку пива и воблу в руки. Интересная картина бы получилась, под названием «Мезальянс в российской глубинке». В это время в комнату вошёл, пошатываясь, растрёпанный Гавриил в неизменной джинсе и клетчатой рубашке.

«Явился! – громко прозвучал ехидный голос женщины. – И долго ты ещё так шататься планируешь? А?»

«Прекрати, мать! – гаркнул басом мужчина, откладывая газету в сторону и вставая с дивана, умоляюще произнёс. – Сашка, а давай баню истопим? Пропарю тебя, как следует! Весь хмель выветрится сразу, а завтра проснёшься и в больницу. Подлечишься и заживём, сынок! Ещё лучше прежнего заживём! Давай?»

Сашка поднял на него воспалённые пьяные глаза, пытаясь сфокусировать зрение, и отрицательно мотнул головой.

«Да кого ты там лечить собрался?! – опять ехидно произнесла женщина, сверля несчастного презрительным взглядом. – Вот это чудо? Я тебя умоляю! Он как родился неудачником, так ему им и быть. Я знала, что с него ничего и никогда хорошего не будет!»

«Заткнись, сказал! – гаркнул мужчина, глядя на пытающего встать Гавриила. – Не слушай её, сынок. Дура-баба!»

«С чего бы это я дура!? – усмехалась женщина. – С того, что дурака на свет родила? А ты, слышь-ка, дурень, освободил бы нас уже от себя! Знаешь, как это сделать? Вот и сделай! А мы поплачем и забудем! И тебе легче, и нам нервы никто трепать не будет!»

Мужчина, открывая и закрывая в шоке рот, подлетел к женщине, хватая её за грудки. Гавриил уверено, как будто резко отрезвев поднялся и, вскинув на неё тоскливый взгляд, спросил, как мне показалось с надеждой:

«Поплачешь? Ты? Ну что же…»

«Не слушай её, Сашка! Не слушай! – подлетел к нему мужчина, хватая его за плечо. – Сама не знает, что мелет…»

«Всё нормально, отец! – одёргивая его руку и идя по направлению к лестнице, на удивление твёрдой походкой. – Я наверху».

На изображении появилась чердачная комната, со сводами крыши вместо стен, посередине которой стояла кровать с разбросанными постельными принадлежностями, рядом с ней колченогая табуретка, на которой сиротливо примостилась литровая банка с водой.

Гавриил упал на кровать лицом вниз и застыл, снизу доносился визгливый голос женщины вперемешку с басом мужчины. Отдельными словами долетала брань и ехидный смех. Разобрать, что говорили, я не смогла, но предполагала, что речь идёт о Гаврииле. А тот, полежав несколько минут, пытаясь зажать уши руками, вдруг резко встал, вытянул ремень из джинсов, вскочил на табурет и через секунду уже висел, вздрагивая. Я зажмурила глаза и услышала звук падения тела и истошный крик женщины.