Дмитрий Татаринов - Ни вензелей, ни китайца

И что же это её может тревожить? Она и сама знает. Дочь, неспособная определиться с будущим. Племянник, треплющий ей нервы своими выходками, неконтролируемый, оторванный от разумной жизни мальчик. Бездарные инициативы гендиректора, помноженные на необходимость реализовывать всё, что ни примет за гениальное решение его уже стареющий ум. И, может быть, близкая перспектива расставания с дочкой, которая отправится покорять европейскую науку. И опасение по поводу того, что негативный пример Бори окажется заразным, направит Элю в противное ею учёному существу русло. Или раззадорит её страсти. Вот и всё, что её беспокоит, и никакой тайны в этом нет.

Тимофей с тщанием отделял грейпфрутову мякоть от шкурки. Казалось, что подготовительные мероприятия влекут его даже больше, чем собственно поедание. Засыпав дольки сахаром, он съел их как будто слишком быстро. Марина не поверила, что Тимофей получил от такой трапезы удовольствие. Затем он вымыл руки и сел позади неё – в кресло. Она обернулась посмотреть.

– Ты так и будешь там сидеть?

– Да, расслабься. – сказал он. – Я не должен у тебя перед глазами маячить.

– Ну, ладно. – согласилась Марина. – Ты же ничего такого не задумал?

– Нет, не переживай.

– Хорошо.

– Вот. Замечательно. А теперь говори, пожалуйста, всё, что тебе приходит на ум. Только действительно всё. Ничего не таи.

– Что за игра такая? – не поняла Марина. – Что мне это даст?

Она вообще-то хотела близости, пусть даже такой, на которую только и способен Тим. Но что-то не похоже, чтобы разговор, который он затеял, заведёт их в постель.

– Ну, я тебе говорю, делай, что я говорю, и мы нащупаем твою проблему. Ну, то, что заставляет тебя так остро реагировать.

– Ох, Тим, ну реагирую я, и что? Ты женщин что ли не знаешь? Мы все эмоциональные.

– Марина, позволь мне эту малость? Не спорь и делай, что я говорю.

– Ладно, ладно. Так и что там?

– Говори всё, что приходит в голову.

– Да без проблем.

И Марина начала. Ну, что ей приходит, конечно, этот чудак-продюсер, оставшийся то ли с женой, то ли без. Как он смотрит ей в глаза, зная, что она не хочет его, что он не может ей ничего дать? Ей было так жалко его, а она не может выносить это чувство. Как здорово, что ей удалось отделаться от него, не перейдя границу вежливости. Теперь её задача – проделать нечто подобное с ещё одним персонажем. Тим его не знает, но может поверить, что тоже невыносимый тип. Ну, этот хотя бы молод, и вообще он ей вроде как родственник. Хотя она не может понять, считать ли его племянником или нет. И ведь он поселился у них дома, ест с ней с одного стола, моется под одним душем и ходит, прости Тим, в один туалет. А ведь это того типа личность, что без тени сомнения идёт на любые преступления. И если ему только стукнет что-нибудь в голову, она может прощаться с жизнью. Впрочем, пока он не более чем повод для её насмешек. Очень уж трогателен с платочком, повязанным вокруг шеи. Трогательность в мужчинах она тоже с трудом терпит. Мужественным её племянника не назовёшь. И при этом её дочь, кажется, испытывает к этому Боре любопытство. И что будет, если он ей понравится, а она вдруг ему? Каким образом ей запрещать дочери то, на что она имеет полное право? И кем их тогда считать – двоюродными братом и сестрой или романтической парой? Она так и видит, как этот Боря бросит несчастную Элю, поигравшись с ней, а она останется страдать, вспоминать о нём и плакать ночами. Именно так с ней когда-то поступил муж – тоже, вообще-то, был неуправляемым, музыку любил. Только тот музыкантом стал, а Боря пока никем.

– Тим, ты слушаешь вообще?

– Да-да, слушаю. Почему ты остановилась?

– Не знаю. – призналась Марина. – Мне кажется, я всё сказала. Ничего не приходит больше.

– Попробуй ещё.

Она попробовала.

– Нет, ни одной мысли.

– Тогда… – сказал Тим. – Вот что я думаю.

– Давай.

– Ты не просто так остановилась при упоминании бывшего мужа. Я думаю, ты всё ещё обижена на него, и сильнее, чем ты думаешь. И ты постоянно задавалась вопросом, кто кому кем приходится – мужем, сестрой. Наверное, ты всё ещё не уверена, кем тебе приходится он.

– Вздор! – Марина облокотилась о диван и посмотрела на Тима. Он сидел с закрытыми глазами, подняв голову вверх.

– Отрицание. – произнёс он, открывая глаза. – Ты только подтверждаешь моё предположение. Как давно ты вспоминала о нём?

– О муже-то? – спросила Марина. – Бывшем. Ну, давно. Только…

– Что?

– Эля мне недавно о нём напомнила. А потом ещё один раз.

– Вот видишь. – сказал Тимофей. – Надо об этом подумать.

– Не хочу я об этом думать.

– Это в твоих интересах.

– Вот ещё. Нет.

– Ну, как хочешь. – сказал Тимофей, поднимаясь. – Сеанс окончен. Теперь перейдём к самому интересному?

– Кино, что ли, посмотрим?

– Для начала заглянем в тайничок.

Представив себе сцены намечавшейся близости, Марина поняла, что у неё нет настроения этим заниматься. Встреча получилась какой-то слишком сердечной, и даже та злость и обида на мир, которые она испытывала несколько часов назад, уже испарились. Как ей отказаться от секса так, чтобы не задеть его чувства? Ведь он был так мил.

– Ты и правда этого хочешь? – спросила она, пока Тим, уже дежуривший возле «тайничка», ковырялся во рту зубочисткой.

– Честно говоря, – начал он и немного задумался, – я бы отложил. Уже поздно и я вряд ли смогу расслабиться. Я думал, ты хочешь.

– Поздно? – удивилась Марина. – Всего десять часов.

– Да, но… Слушай, извини.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, что ты. Мне тут тоже бывает одиноко.

– Ладно.

Марина продолжала лежать на диване, пока Тимофей занимался своими делами – заваривал себе чай, мыл посуду, принимал душ. Она переживала расположение и благодарность к нему в связи с тем, что он не стал давить на неё. «Он мне как хорошая подруга» – подумала вдруг Марина. Вместе с тем она была расстроена: ей всё ещё чего-то не хватало. И она сожалела из-за того, что Тим, оказавшийся таким внимательным в этот раз, не вызвал в ней страсти, не дал ей всё, чего она хотела, а поэтому всё равно падал в её глазах. Он так и не нашёл себе спутницу, и Марина, хоть и понимала, почему, хоть и знала, что едва ли Тим повстречает ту, которая не просто поймёт его, но и полюбит, всё же надеялась, что ему повезёт. Он, ей казалось, заслуживал любви больше прочих мужчин. Но жалость, которая снова в ней просыпалась, помешала Марине вести диалог с собой. Она поднялась и получила удовольствие, ступая по густому ворсу ковра.

– Ладно, Тим, я пойду. Дочка обещала какой-то сюрприз.

– Давай, давай, мамочка, заходи ещё. И не думай об одиночестве – я всегда тут, рядом с тобой.

– Ты прелесть, Тим.

– Заказать тебе такси?

– Брось, я сама.