Галина Остапенко - Крест

– Иди вон туда, – сказал он и кивнул головой на дверь с цифрой «2».

– Я перешла в пятый класс, пусти меня, – попросила я.

Но он отпихивал меня от дверей и смеялся, что таким маленьким не место в их классе. Все дети сидели уже за партами и ждали учителя, а я стояла в коридоре и глотала слёзы обиды и страха, что опаздываю на урок. Когда в очередной раз мальчик со смехом оттолкнул меня от двери, я схватила его ненавистную руку и сильно укусила её. На его крик прибежали учителя и нас двоих вызвали в учительскую. Мы оба плакали: он от боли, а я от обиды. Позднее мы подружились, но день этот остался в памяти. Из-за маленького роста ребята прозвали меня «Кнопка». Я очень комплексовала, хотя со временем научилась не показывать этого. К нам была прикреплена воспитательница – Таранова Ирина Ивановна, которая занималась с нами после школы какое-то время. Потом уходила домой. И мы часть вечера и всю ночь были предоставлены сами себе. Еду мы тоже готовили сами. Сами же по очереди и топили эту печь. Был составлен график дежурств, и по нему надо было сходить во двор за дровами, большая поленница которых заранее была заготовлена взрослыми. Истопить печь, сварить каждому обед и ужин, вовремя закрыть трубу, чтобы сохранить тепло на всю ночь – все это мы делали сами, двенадцати, тринадцатилетние дети. Иногда, заигравшись, мы забывали и про печь, и про еду. Забывчивость наказывала нас холодом, пронизывающим до костей и пустыми животами на ночь.

Родители для нас запасали готовые супы, заморозив их. Мама нам тоже намораживала много кругов щей. Варила их, выставляла на мороз. Когда они промерзали насквозь, чуть оттаивали на печке, чтобы выложить из кастрюли. Получался большой ледяной круг сваренного первого блюда. Надо было только топором отколоть нужный кусок, разогреть его на печке, и суп готов. Такие круги супа (в основном щи) были у всех детей. Давали с собой также мясо, рыбу, картошку, крупы, сахар. Хлеб, кстати, тоже замораживали. Булочных в деревне не было. Выпекали круглые караваи, замораживали их и хлеб мог храниться очень долго. Для еды его нужно только заранее занести в тепло, он оттаивал и был как свежий. Но мы часто забывали это делать и, набегавшись и изголодавшись, уже не было сил ждать, когда хлеб «отойдет» и мы, отрубив топором кусок, глотали его ледяным, запивая горячим кипятком или разогретым супом. Мы учились с братом в одном классе и жили вместе в интернатах. Я была за хозяйку. Мама поручала мне следить за продуктами – не забывать варить еду, когда было тепло в сентябре и «мороженой» пищи еще не было. Все замороженные «харчи», как говорил папа, хранились в общей кладовой. Замка на ней не было. Любой мог, когда хотел, зайти и взять, что ему нужно. Перед каникулами еда у всех заканчивалась, и мы начинали голодать. Сообщить родителям о том, что нам нечего есть, мы просто не догадывались. А чтобы зайти в правление колхоза и попросить позвонить домой, (телефон был только там), стеснялись. Радовались, когда кто-то из местных одноклассников приглашал в гости и родители его нас кормили.

На выходные дни нас забирала к себе Ирина Ивановна и тоже подкармливала. Они топили баню и разрешали помыться нам. У нее было двое детей – Олег и Люба. Люба помладше, а Олег – наш ровесник. Мы играли с ними, лазили по поленнице, выискивая «светляки» серы, чтобы занять свой рот.

Вообще мы были предоставлены сами себе. После занятий в школе, мы, наспех сделав уроки, бежали на горку и катались там до ночных звезд. Когда спохватывались идти домой, то не хотелось уже топить печь, и мы часто ложились спать прямо одетыми в промерзшие кровати. А утром никак не могли встать на ледяной пол.

Не хотелось вылезать из-под одеял на воздух, который при дыхании «парил». Стены изнутри покрывались инеем, и мы пропускали уроки, продолжая спать. Приходила уборщица, которая мыла полы в нашем доме, затапливала печь и ворчала на нас, что мы совсем обленились. Когда теплый воздух прогревал комнату, мы отваживались встать с коек и кое-как умыться ледяной водой под умывальником, который висел в кухне. А если не было воды, которую мальчики приносили с реки, мы умывались снегом, обжигая руки и лицо. Я часто болела ангиной, и с высокой температурой оставалась дома, то есть в интернате. Но едва температура спадала, я вновь со всеми валялась в снегу, каталась с горы. Не было никакого чувства страха и опасности за свое здоровье. Я совершенно забыла о болезни и жила детскими заботами и интересами, как все здоровые дети. Хоть у меня было освобождение от физкультуры, очень хотелось научиться кататься на лыжах, участвовать в разных соревнованиях, то есть быть как все. Стыдно было обособляться от других, пользоваться болезнью как какой-то льготой. Сейчас понимаю, что нужно было беречься, остерегаться лишних нагрузок, падений, но, наверное, я не одна была такая. Да и энергия просила выхода. В детском возрасте не задумываешься о последствиях.

Любимым занятием у меня были книги. «Глотала» их одну за другой. Они будили мое воображение, уносили в другие, фантастические миры и жизни. Помню, как несколько ночей боялась спать, прочитав «Легенду об Уленшпигеле» Шарля де Костера. Увлекалась фантастикой и приключенческой литературой. Но поскольку в деревне не было библиотеки, приходилось читать всё случайное, что попадалось под руку. Когда кому-то из нас не спалось, он старался разбудить всех. В одну из ночей мальчишки начали стучать к нам в дверь: «Девчонки, вставайте, пойдем кататься с горы!». Мороз трещал на улице за тридцать градусов. Сначала не хотелось выходить из тепла. Но, расшевелившись, мы всей гурьбой высыпали на гору. Не знаю, что думали местные жители, слыша ночью смех и визг разгоряченных играми в снегу детей, но никто не вышел, чтобы, сделать нам замечание. После горы под ночными звёздами мы пошли на огороды, которые были за нашим интернатом. Снега было так много, что мы делали в нем лабиринты, лазая чуть не во весь рост. Строили замки и крепости. Мы не заметили, как пролетела ночь и на горизонте появилась светлая полоса. С ног до головы мы были в снегу. И только зайдя в дом, почувствовали, как устали и хотим спать. Кое-как разбросав мокрую одежду на просушку, улеглись, думая, что успеем выспаться до занятий. В полдень пришла Ирина Ивановна с «воспитательной» речью. Интернатовские, как всегда, сорвали занятия, так как пятые и шестые классы состояли почти из приезжих, то есть, нас.

Когда морозы превышали – 45 градусов, занятия в школах, к нашей радости, отменяли. Но мы и не думали отсиживаться в тепле. Улица – вот где было весело и интересно. С нами всегда был и Зорька, сын нашей уборщицы тети Любы. Вообще-то полное его имя было Жорж, Жорка. Но все его звали Зорька. Это был кряжистый плотный мальчик. Рос он без отца и был в доме за хозяина. Во всем помогал матери, выполняя тяжелую физическую работу по дому. В школе его считали хулиганом. Но, на мой взгляд, он был просто очень активным мальчишкой, заводилой компании. С ним было интересно. Он всегда придумывал в играх что-то новое и был в центре внимания. С горы мы катались, в основном, на фанерках, так как санок у нас с собой не было. А то и просто на третьей точке или животе. Тогда приходилось искать пуговицы от одежды по всей горе.