Галина Балабанова - Год Синей Лошади. Рассказы о жизни, счастье и любви, написанные с юмором и от души

Константин Аркадьевич поднял с пола портфель.

– Прощай, дочь, – угрюмо проговорил он, – с этого дня мы враги.

Проводив отца, Юлька позвонила подруге.

– Привет, Машунь, – сквозь слезы прошептала она, – приезжай, пожалуйста, и шампусику захвати.

– Этот гад тебя все-таки бросил? – раздался в трубке возмущенный голос подруги. – Я знала, что этим закончится. Ладно, не реви. Сейчас прискачу.

Подруги… Какое приятное слово. Созвучие букв ласкает сердце и слух. Но так ли хороши они в жизни? К сожалению, настоящая подруга – большая редкость. Юльке в этом смысле повезло на все сто. Маруська оказалась той самой подругой, которая и последнюю рубаху отдаст, и в прорубь нырнет, и на плаху, если надо, пойдет.

Познакомились они в институте, когда им было по восемнадцать. С тех пор прошло много лет, но дружба их, как часто бывает, не разрушилась, а с годами только больше окрепла. И чего только за эти годы им не пришлось хлебнуть, сколько килограммов соли съесть, сколько выпить шампанского…

Машка, в отличие от Юльки, была человеком легким, веселым и удивительно открытым, принимающим жизнь такой, какая она есть, со всеми ее радостями, гадостями и финтифлюшками, как она сама выражалась.

Излучающая какую-то особую энергетику, она готова была окружить заботой весь мир, что собственно и делала, бросаясь по первому зову на помощь друзьям, родственникам, коллегам, соседям, знакомым и незнакомым…

Не ищущая счастья в конкретном человеке, который однажды придет и осчастливит ее, Машка находила его в самых простых вещах: в луче солнца, пробившемся сквозь занавеску, грибном дожде, осенней листве, смехе ребенка и в самом факте жизни, которую считала даром господним, незаслуженно посланным ей небесами. Ведь никакими особыми талантами она не обладала, кроме рядового умения шить и вязать. В общем, философия на этот счет у нее была особая, которую мало кто разделял. Чаще всего над ней посмеивались, считая простодушной особой, мечтающей осчастливить весь мир.

Долго Машку ждать не пришлось. Через полчаса после Юлькиного звонка она уже находилась в квартире и пыталась всеми возможными способами привести ее в чувство.

– Чего в темноте сидишь? – зайдя в комнату, грозно проговорила она и рывком отдернула шторы.

– Закрой, – не поднимая головы, захлюпала Юлька, уткнувшись в ладони лицом.

– С чего это? – уставилась на нее Машка.

– С того, что у меня горе.

– Ах, горе! Ну, да… понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – Юлька громко высморкалась в платок.

– Почему же не понимаю? Я в курсе. Вчера конец света по телевизору объявили. А ты бункер не выкопала. Какая беда…

У Юльки от обиды затряслось все внутри.

– Сергей бабу нашел! – разрыдалась она. – А ты, а ты меня обвиняешь?! – она посмотрела на нее как на врага. – И вообще он тебе никогда не нравился! Никогда! Только не пойму почему?! – продолжала она орать, в надежде на то, что Машка обидится и оставит ее в покое.

– А я не пойму, почему ты с ним столько времени валандалась? – не обращая внимания на ее вопли, спокойным голосом отозвалась Машка, – ну, скажи мне, что ты в нем такого нашла?! Хотя, подожди, – она подняла глаза к потолку, – рост под два метра, а еще размер ноги, сорок последний, и кудри, которые ты ему каждое утро феном укладывала. А под волосами-то что? Ты туда не заглядывала?

– Куда?

– В черепную коробку! – взорвалась Машка. – Мозгов у твоего Сережи не больше, чем на половину пипетки.

– Ну, это ты зря, – попыталась возразить Юлька, – кандидат наук не может быть идиотом.

– Ха! Ха! Еще как может быть! – продолжала гнуть свою линию Машка, – и в истории тому масса примеров. И потом, эта идиотская фраза: «Поиграем в любовь?», которую он тебе изо дня в день говорил.

– Да он просто шутил, – все еще пыталась оправдать его Юлька.

– Ну, знаешь, в каждой шутке есть доля шутки.

– По-твоему выходит, что я жила черт знает с кем и не замечала этого? – озадачилась Юлька.

– Вот именно! И я даже могу сказать почему.

– Почему?

– Потому что влюбилась ты в этого негодяя. А влюбленные в этот фееричный момент глупеют и не ведают, что творят, а некоторые даже руки на себя накладывают. Тьфу-тьфу, не дай бог… – перекрестилась она. – Вот скажи мне, ты когда-нибудь видела курицу с отрубленной головой?

– Причем здесь курица? – взмолилась Юлька, прижав руки к груди.

– Притом! Вот представь себе, носится эта бедолага с отрубленной головой по двору, крыльями машет, думает, что живая, и не подозревает, глупая, что она уже не курица, а суповой набор. – Она обняла Юльку за плечи. – Но, что бы я тебе сейчас ни говорила, все пройдет мимо кассы. Так что красноречие мы тратить не будем, а просто возьмем и напьемся, как две брошенные бабы, а завтра по трезвому поговорим.

– Не пойдет, – загадочно улыбнулась Юлька, опустив глаза в пол.

– Это еще почему?!

– Потому что подруга твоя – беременна.

– Не может быть! – Машка схватила Юльку в охапку и закружила по комнате. – Ладно, забираю свои слова обратно, – сдерживая слезы, щебетала она, – будем надеяться, что этот козел хоть здесь себя как мужик проявил. Ты ведь о дочке мечтала?

– Мечтала, – хлюпнула Юлька, уткнувшись ей носом в плечо, – только он ничего об этом не знает.

– Почему?!

– Не хочу.

– А мама? Маме сказала?

– Нет. Только отцу.

– Понятно. И он, разумеется, против.

– Естественно. Семью, говорит, позоришь.

– А ты?

– А я сказала, что это моя жизнь и ребенка я убивать не буду.

– Вот это правильно! Молодец! – она погладила Юльку по животу. – Но Константин Аркадьевич каков. Семьдесят лет прожил, а ума так и не нажил. – Она обняла Юльку за плечи. – Не расстраивайся, увидит внучку, простит. Мелюзга, она еще не такие сердца растапливала. Помнишь моего первого? Уж такой петух был, кроме своего хохолка ничего и не видел. А как Пашку на руки взял, разомлел. Правда, ненадолго, но все-таки. А Константин Аркадьевич человек пожилой, сколько у него радостей жизни осталось? Так что не горюй, все наладится. А Сергей твой… хоть и негодящий мужик, но о ребенке знать должен.

– Ничего он не должен.

– Ну, тебе видней, – сдалась Машка, – а хочешь, я у тебя поживу?

– Правда? – обрадовалась Юлька, – спасибо, Машунь, поживи, хотя бы недельку.

– Да хоть целый год.

– А Костя против не будет?

Уж очень грозный был у Машки жених. Огромный, как таежный медведь, и суровый, как сотня питбулей.

– Не будет, – отрезала Машка. – А если что, пусть плывет на своем корабле, откуда приплыл.

– Ой, Машка, разбрасываешься ты мужиками, – вздохнула Юлька, с любовью посмотрев на подругу.

– А тот не мужик, что своей бабе не доверяет, – хмыкнула Машка, – тот трус и неудачник, а по большому счету – козел. А на кой мне козел? Чтобы все жизнь мне на ухо блеял?