Галина Балабанова - Год Синей Лошади. Рассказы о жизни, счастье и любви, написанные с юмором и от души

Когда в школе вывесили объявление о том, что практика будет проходить в подшефном колхозе, Андрей решил воспользоваться этим шансом и даже разработал план по завоеванию ее сердца. Но судьба распорядилась иначе и все пошло не так он запланировал.

Увидев, что Юлька подвернула ногу, Андрей тут же забыл про разработанный план, про стихи, про подготовленную речь и про все остальное. Он просто подхватил ее на руки и помчался спасать.

Дорога до медпункта была не близкая, да Юлька была далеко не перышком, но Андрей не чувствовал ни времени, ни тяжести, ни колдобистой засыпанной щебнем дороги, ни палящего солнца над головой. Он нес на руках любимую девушку, и все остальное было неважно. Слушая биение ее сердца, он вдыхал пьянящий аромат ее рыжих волос и желал только одного, чтобы дорога никогда не закончилась…

Как они оказались в березовой роще, Юлька не помнила. Ей было так радостно и хорошо с этим по сути незнакомым ей парнем, что на какое-то мгновение она почувствовала себя птицей. Облака, деревья, цветы… Все вокруг летало, звенело, кружилось…

Андрей говорил ей о своей любви, и от этих слов было так сладко, что земля уходила у нее из-под ног. Слушая его взволнованный голос, Юлька понимала, что с ним происходит то же самое, ведь в этот момент они были одним целым.

Два года длилась их необыкновенная романтическая любовь. Но однажды, осенним пасмурным днем, все рухнуло. И никто не был виноват в том, что произошло. Молодость, юношеский максимализм, разочарование, неверие, нежелание разобраться, пойти навстречу… сделали свое дело.

– Ты чего, на край света ходила? – открыв дверь, ворчливо встретила ее Машка. – Или наводнение во дворе?

Юлька поставила сумку с продуктами на пол и, привалившись к стене, заревела.

– Господи, да что с тобой? – запричитала Машка. – На тебе лица нет, – она взяла ее за руку. – А ну, рассказывай, что с тобой приключилось.

– Ой, Машка, если бы ты знала, кого я сейчас встретила…

– Догадываюсь, – ухмыльнулась Машка, погладив Юльку по животу. – У, мамка какая противная, ревет и ревет, ребенку спать не дает.

– Да ну тебя, – отмахнулась Юлька, – он еще ничего не понимает.

– Много ты знаешь. Ребенок все слышит и понимает, – она вытащила из кармана носовой платок, – давай, вытирай слезы, и помни, дети нам свыше даны, и знают они о нас больше, чем мы о них. Ясно?! Ну, а теперь рассказывай, что этот паразит тебе наговорил?

– Да Сергей тут ни при чем, – опустившись на табурет, захлюпала Юлька.

– Неужели Константин Аркадьевич?!

– Говорю же, нет! – взорвалась Юлька и, схватив сумку, помчалась на кухню.

– Тогда кто?! – закричала Машка ей вслед. – Ты можешь сказать членораздельно?

– Я в магазине Андрюшку встретила, – размазывая по щекам слезы, ревела Юлька, глядя в окно.

– Кого?! – застыв в дверном проеме, ахнула Машка.

– Андрея.

– Того самого, из параллельного класса?!

– Ага.

– И что?! – уставилась на нее Машка.

– Говорит, что не изменял мне.

– А как же фотографии? Ведь ты их своими глазами видела.

– Он уверяет, что это фотомонтаж. И в том, что произошло, обвиняет отца.

– Константина Аркадьевича?! Не может быть…

– Андрей сказал, они вдвоем с Танькой это дело состряпали. Но я не верю. Не мог отец так поступить.

– А я верю, – Машка с сочувствием посмотрела на Юльку. – Это вполне в его стиле. Ну, сама подумай, разве он мог допустить, чтобы у него был такой зять. Конечно же, нет. Ему нужен был богатый, состоявшийся, с родословной, чтобы не стыдно было в обществе показать. А твой Андрей кто? Безотцовщина, мать медсестра, ни кола ни двора… комната в коммуналке.

– Но как он мог?! А Танька?! Ведь мы с ней были подругами.

– Я думаю, это от зависти. Ты же сама говорила, что у нее отец уголовник, а мать пьяница. А ты дочь известного адвоката.

– Но мама относилась к ней как к родной дочери, учила музыке, рисованию.

– Вот именно, как к родной дочери. А ей этого было мало. Учила музыке… Где? У вас дома? А ты в музыкальную школу ходила.

– Да, но…

– Вот тебе и «но». Я знаю таких людей, дорогая. Им, сколько не дай, все будет мало.

– И что же мне теперь делать, Машунь?

– Ничего! Выброси из головы! Для тебя сейчас главное – лялька!

– Забыть?! Легко сказать. Да у меня вся жизнь из-за него кувырком пошла.

– Ты что, все еще его любишь? – опешила Машка.

– Не знаю… – задумалась Лилька, – наверное, люблю… когда увидела его, думала сердце на куски разорвется…

– А как же Сергей?

– Это другое, – задумалась Юлька. – Сергей – наваждение, боль. Да, да, он моя боль! Он – инквизитор моей души!

– И что же ты с этим инквизитором в одной постели делала?

– Наверное, любила. Только по-другому, без души. Не так, как Андрея.

– Не знала, Юлька, что ты мазохистка.

– Я и сама до сегодняшнего дня не знала. Ой, Машка, чего-то мне совсем плохо, – она, покачиваясь, пошла в комнату.

– Тошнит, что ли?

– Ага.

– Терпи, подруга, – она уложила ее на диван, а сама поскакала за тазом, – я с Пашкой полгода от унитаза не отходила, и ничего, выжила.

– И я выживу, – проглотив слюну, пискнула Юлька, – всем назло выживу. И буду самой счастливой.

Машка притащила из ванной пластмассовый таз, поставила на стул рядом с диваном.

– Доля наша бабья такая – любить, выживать, блевать да рожать, когда срок придет, – резюмировала она, – так что блюй на здоровье и думай о том, что все будет хорошо.

Так, за разговорами, уговорами и размышлениями о смысле жизни прошла неделя, за ней другая. Девушки много гуляли, разговаривали и однажды пришли к выводу, что жизнь – забавная штука и относиться к ней надо не иначе, как к шаловливому ребенку, иначе можно свихнуться.

Приняв условия, продиктованные судьбой, Юлька обрела душевный покой и такую нужную в ее положении силу.

Чувствуя себя в новом качестве как рыба в воде, она желала лишь одного – продлить очарование дарованных дней, чтобы допьяна насладиться ожиданием материнства и как следует подготовиться к новой роли.

Машка не переставала удивляться переменам, происходившим с подругой, и ни на минуту не выпускала ее из вида.

Так незаметно, в суете и заботах, прошло девять месяцев. И вот наступил долгожданный день. Малыш стукнул ножкой в живот, требуя немедленно выпустить его на свободу, и резво направился к выходу.

– Неужели началось? – встрепенулась Машка, услышав за стеной стоны. Она соскочила с кровати и прямо босиком помчалась в Юлькину комнату.

Юлька сидела на диване, пытаясь попасть ногами в шлепанцы, и потихоньку стонала.

– И давно тебя так колбасит? – обеспокоенно проговорила она, присев перед ней на колени.