Марита Мовина-Майорова - Ах, эта проза Жизни!

«В возрасте, наверно, собачка, – подумала я. – Однако! Ей бы похудеть не мешало, чтобы ходить легче было».

И в этот момент грянул гром. И сразу вслед за ним сверкнула молния.

«Совсем рядом гроза, – забыв о собачке и её хозяйке глубокомысленно констатировала я. – А ничего беды не предвещало. Ни ветра, ни угрюмости в небе даже не возникло до этого».

Мои мысли прервал очередной раскат грома, прямо в лицо мне сверкнула молния, я зажмурилась, успев заметить, как прохожий во дворе опрометью кинулся к ближайшей парадной.

«От греха подальше надо окно прикрыть и из розеток штепселя повыдергать».

С этим я отошла от окна, которое, конечно, плотно прикрыла, и справившись с розетками, включила в комнате верхний свет – так сразу потемнело на улице. Но гроза, так же внезапно как прибыла, так же внезапно и убыла. Только дождь, теперь уже не неистовый, а шумный, но будничный, правда, от этого не становившийся менее обильным, никак не унимался. Он перешёл в ту свою стадию, когда вот так вот обыденно и утомительно будет долго шелестеть по кронам деревьев и стокам уличных труб, изливаясь из них на поверхность земли нескончаемым потоком.

Я снова подошла к окну, чтобы открыть его и подышать озоном – внизу, под моей кучерявой берёзой, на зелёных ветках которой я успокаивала до грозы усталые мои глазоньки, сидела та самая дородная такса. Выглядела она… Я почувствовала, как на лице у меня расплывается улыбка – настолько уморительным было это зрелище.

Толстая попа собачки плотно сидела на земле, кривенькие (от природы!) лапки она удобно поместила перед собой, разведя в стороны, как это делают балерины, маленькую головку спокойно расположила поверх всего этого устройства, и взгляд её был устремлён прямо перед собой, будто в голове у неё рождались в этот момент сложные мыслительные процессы. Кажется, философские… Прямой дождь лупил по плотной кроне дерева, не дававшей пробиться его струям под само дерево, кругом стояли огромные лужи, а такса сидела себе преспокойненько и, словно размышляя (типа – у природы нет плохой погоды), дышала озоном. В это же самое время, напротив таксы, почти в луже, так как рядом с деревом не было сухого места, стояла её хозяйка – та самая пожилая сухонькая женщина – без зонта, и умоляюще, но по-прежнему ласково, смотрела на собачку. До меня, сквозь шум дождя, донеслись слова женщины – она побуждала собачку вместе с ней идти домой.

– Бася, – умоляла она таксу, – пойдём домой, детка. Смотри, дождь какой, а я без зонта и в домашних тапочках. Ну, пойдём домой, дорогая.

Такса никак не реагировала. Она продолжала философски взирать на бушующую природу, и невооруженным глазом было видно, что мольбы хозяйки её совсем не тревожат. Ни один мускул не вздрагивал на её лице, ни разу она не сморгнула, пропуская мимо ушей стенания хозяйки. Более того – такса продолжала, как бы сама с собой, умиротворённо и безучастно сидеть, плотно устроившись толстой попой на всё ещё сухом, несмотря на усиливающийся дождь, участке земли под деревом.

Мне сверху она напоминала маленькую пирамиду. На верхушке этой живой пирамиды помещалась изящная головка. Дальше, постепенно утолщаясь книзу, шло туловище с солидным животиком и подпиравшееся, как было сказано ранее – передними лапками, развёрнутыми чуть в стороны друг от друга, отчего вся эта картина становилась ещё комичнее, а в основании этой пирамиды помещалась толстая, распластавшаяся по земле попа с обрубочком хвоста – сбоку.

Чем закончилась вся эта история, не знаю, поскольку постояла я так у окна, с улыбкой глядя на сюжетную картинку из жизни любящей хозяйки и её собачки, и пришлось мне все-таки вернуться к компьютеру и призвать вдохновение…

Потом ещё несколько раз встречала я эту парочку – сухонькую пожилую женщину и её любимицу – упитанную таксу. Неизменно такса вышагивала самостоятельно, без поводка, чуть впереди хозяйки, а сама хозяйка тихонько шла за собачкой, куда бы та её ни вела.

Прошёл год. И вот я снова здесь, в этом городке, и снова – в этой съёмной квартире на втором этаже. По-прежнему в окна мне смотрит кучерявая листва берёзы, по-прежнему во дворе зеленеет трава-мурава, какую уже не встретишь во дворах мегаполиса, и по-прежнему я мучаю компьютер в поисках вдохновения – ведь приезжаю я сюда именно за вдохновением – вдали от города большого, вдали, как говорится, от суеты его…

Ох, и люб же мне он, этот городок! Тихий, зелёный, наполненный лёгким дыханием листвы и речной свежести. Спокойные лица горожан, приветливые дети и молодёжь, здоровающиеся с тобой при встрече, хотя видят тебя впервые, воспитанные мужички (даже если навеселе) – всегда пропустят тебя вперёд и дверь перед тобой откроют (фантастика!), женщины – тоже не будут пытаться пройти вместе с тобой в одну дверь или, как бы не видя тебя – ничуть не посторонятся на узкой дворовой дорожке. Красота соборов и церквей, прелесть излучины тысячелетней (как минимум!) – реки, простота шестидесятилетних, а то и – семидесятилетних ухоженных частных домиков в тени яблонь и груш. И главное (лично для меня) – ни собак тебе голодных бродячих в парке поблизости от твоего дома, ни вереницы собачников с собаками три раза в день в любую погоду и в любое время года под твоим окном в сторону того же парка, ни задранных собачьих лап на клён – тоже прямо под твоим окном – в желании пометить, якобы свою территорию, ни присевших по большой нужде домашних питомцев с трепетно взирающими на них хозяевами и хозяйками, когда же питомец облегчится – тоже, кстати, прямо под твоими окнами! Здесь, в этом небольшом городке, редко где можно было встретить одиноко выгуливающих своих небольших собачек собачников.

И ещё – в свой первый приезд сын окрестил этот спокойный городок столицей Котов. Их здесь везде полно! И все они гладкие и ухоженные. И главное – ленивые и вальяжные. Кошка может лениво распластаться на капоте чьей-то машины и дремать, ухом не ведя в отношении прохожих. Или развалиться на скамейке под солнышком, подставив своё пузо его жарким лучам, и так, в блаженном забытьи, оставаться часами, а отдыхающие будут очень осторожно присаживаться рядом, умильно улыбаясь такой домашности картины и замирать рядом, только бы не спугнуть кошку и хотя бы чуть-чуть вкусить от неё умиротворенности. И, повторюсь, какой-то неимоверный покой в городке, наверное, тоже – и, в связи с этим кошачьим царством – чувствуется.

И лето в этом году удалось! Не то что в прошлый мой приезд. Погода прекрасная день за днём, «без перерыва на обед». Жара даже иногда начинает утомлять. Но есть же речка! И озеро! Вот где красота для отдыха тела! Вода в речке прозрачная-прозрачная, а в озере – холодная-холодная – студенец называется. Разморишься на солнышке и горячем песочке – шасть в воду! и блаженство тебе обеспечено. Поначалу, конечно, вздрогнешь от холода водного, зато потом, если сразу из воды не выскочишь на берег, таким теплом, даже жаром, можно прямо сказать, каждая клеточка тела наполняется, что плывешь ты, как разогретый изнутри утюг (фигурально выражаясь), и жаром так и пышешь вовне! Можете не верить, но вот чистую правду вам говорю – ну, по моим ощущениям, конечно. Однако я же о себе и излагаю.