Марита Мовина-Майорова - Да здравствует Жизнь!

Редактор Б. Майоров

Иллюстратор М. Мовина-Майорова

Благодарности:

Идея оформления обложки принадлежит автору – Марите Мовиной-Майоровой.

© Марита Мовина-Майорова, 2022

© М. Мовина-Майорова, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-4493-5281-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДОРОГИМ МОЕМУ СЕРДЦУ РОВЕСНИКАМ,

ОДНОКЛАССНИКАМ И ОДНОКЛАССНИЦАМ

ПОСВЯЩАЮ Я ЭТУ КНИГУ.

«Должна успеть!» – молнией пронеслось в голове, и она, зажав в ладошке билет, бросилась к электричке, не обратив никакого внимания на оклик кассирши:

– Девушка, сдачу забыли!

…Последние пассажиры лениво вползали внутрь – жара стояла такая, что лучше бы, наверно, сидеть дома. Но было воскресенье. Дома сидеть никому не хотелось. И ей – тоже.

Она едва успела заскочить в тамбур.

– Двери закрываются. Следующая остановка… – Дальше в динамике заскрипело и затрещало.

Девушка облегчённо выдохнула – фу-у-у.

Двери захлопнулись, а она осталась стоять у окна в тамбуре, где после того, как двери открылись и закрылись, ещё сохранялась доля свежести. Хотя и горячей.

Электричка между тем набирала ход, и тоненько посвистывая извещала, тем самым, всех вокруг, что продолжает свой путь по назначению.

Девушка, а – скорее девчушка, с огромными круглыми дымчато-голубыми очками вместо ободка на волосах, с синей сумочкой через плечо и с заправленной в бледно-голубые брючки белой шифоновой кофточкой, подчёркивающей тоненькую талию, прислонилась плечом к оконному стеклу, провожая взглядом хозяйственные постройки станции.

…За окном замелькали картины удушливого лета – высохшая бледно-жёлтая осока (болото местами подходило к самому полотну железной дороги), и корявые убогие деревца почти без листвы.

Девчушка вздохнула: «И здесь грустно», – и невесёлые мысли последних дней снова вернулись. Собственно, по причине наличия этих мыслей, она и поехала в такую жару в Пушкин – уж лучше лежать на берегу Колонички – небольшого пруда, что почти рядом со станцией – и охлаждать своё изнемогающее от жары тело, периодически погружая его в воду пруда, чем сидеть в душной комнате и бесконечно нанизывать тоскливые мысли на прозрачные ниточки своих чувств.

Она не заметила, как уткнувшись лбом в стекло, бездумно начала на его поверхности выводить пальцем какие-то каракули.

«…Что же это такое со мной происходит, – как-то отстранённо и словно не о себе, думает она. – Радоваться надо. Ведь всё прекрасно. Сессию сдала. Каникулы. Тётка во мне души не чает. В секретари комсомола на факультете зовут… а я всё о нём и о нём… Девчонки, вон, с ребятами все. Татьяна замуж выходит в августе. А мне никто не нужен… Но почему он не приехал ни разу? Не пишет? Ведь целый год прошёл. …И почему он один для меня свет в окошке?.. Дура! вот встречу кого-нибудь…»

Под кофточкой вздыхает небольшая грудь, упруго подрагивая в такт стуку колес электрички.

Чуть поднимаются и опускаются плечи. Ремешок сумочки скользит вниз.

В тамбуре пахнет пылью и ещё чем-то железно-горячим.

Боже, как жарко…

…Неожиданно позади неё с грохотом открылась и закрылась тамбурная дверь. Из просвета между вагонами в тамбур дохнул горячий мазутный жар. Она вздрогнула и приготовилась, что так же громыхнёт тамбурная дверь в следующий вагон. Но было тихо. Только стучала колёсами электричка по рельсам – тук-тук, тук-тук. И…

Кто-то стоял у неё за спиной…

Она неохотно оторвала лоб от прохладного стекла и оглянулась.

Парень. Очень симпатичный. Он стоит близко, почти вплотную, и смотрит на неё, улыбаясь одними глазами.

Глаза ярко-синие, в обрамлении тёмных-тёмных пушистых ресниц. И брови у него тёмные-тёмные и широкие, сросшиеся на переносице. Короткая стрижка, и никаких-таких модных сейчас бакенбард.

Повеяло от него почему-то прохладой.

И пахнет очень по-мужски…

– Вот это да! – сказал он весело.

Она тут же внутренне собралась и ответила жёстко:

– Проходи дальше.

– Ну уж нет! – засмеялся парень.

Смеялся он легко и широко, в глазах играло лукавство – почти насмешка – и руки он поднял как будто сдаваясь.

– Теперь уж я точно никуда дальше не пойду – останусь с тобой – на веки! Пойдёшь за меня замуж?

Она опешила и приоткрыла рот.

– …ты что, не в себе? Или заняться больше нечем?

– Нечем, нечем, – ещё веселее засмеялся он, энергично двигая головой из стороны в сторону. – Всё сделано. Училище закончил, распределение получил. Отпуск догуливаю, скоро в часть ехать. Теперь вот жену себе ищу. Кажется, нашёл, – и он снова заулыбался только одними глазами.

Ей очень захотелось до него дотронуться, даже ладонью по щеке провести.

«Господи, я, что ли, не в себе уже? Это что такое! А ну, стоять!»

Парень же, словно уловил её движение. Протянул к ней руку и прикоснулся ко лбу.

Она не уклонилась.

– Убери морщинки.

И принялся разглаживать какие-то мистические морщинки у неё на лбу.

– Куда едешь? В Пушкин? Я тоже.

…Потом был Пушкин, бесконечное движение по парку, свежая прохлада в тени деревьев, тёплая вода в пруду, запах пыли на дорожках и хвои между овражками, какие-то бессмысленные разговоры, заледеневшее мороженое и смех, смех, смех…

…Полутёмный подъезд и тусклая лампочка… запах немытой лестницы и бродячих кошек… она прижата спиной к стене и через тонкую ткань кофточки чувствует все её ухабы.

Его губы, кажется, втягивают её в какую-то бездонную, тёмную, но такую сладкую дыру, в которую она и сама очень хочет втянуться.

Её губы устали, опухли и горят, но он не даёт им передохнуть – она и представить себе не могла, что так долго сможет не дышать…

Пахнет от него свежей, тёплой пылью, политой грибным дождичком. И это до умопомрачения конфликтует с запахом немытой парадной.