Марита Мовина-Майорова - Ах, эта проза Жизни!

В такую погоду, конечно, много не напишешь: для этого есть пасмурные дни. А в солнечный – дома не усидеть.

И вот бросив писанину в очередной раз, не обращая внимания на призывы совести писателя, которому надо для свежести мастерства (судя по рекомендациям мастеров литературы), не менее сорока тысяч печатных знаков в день кропать – это с пробелами, без пробелов чуть меньше – я собралась на пляж. И пошла.

И получила там то самое наслаждение, которое вот только что чуть выше вам описала.

Потом в обратный путь, к дому, собралась. Идти надо немного через городок, по улицам, мимо магазинов всяких и ларьков. Так уж тут озеро и пляж речной расположены.

Ну, собралась, рюкзачок за спину забросила и, не отпуская от себя далеко своё блаженство от полной разморенности после пляжа (так обычно, после бани хорошей с парилочкой себя чувствуешь), плавно побрела домой вдоль этих самых магазинов.

…Так. Как же мне сейчас позаковыристей описать свой стресс?

Ну, вы уже поняли, что я вся разморённая, разнеженная, плыву, фигурально выражаясь, вдоль витрин и дверей магазинов, предвкушая уже прохладу комнат в квартире, вазу с холодными (из холодильника, хотя так не рекомендуют врачи) фруктами, пузырящейся в хрустальном бокале минералкой и томной тихой музычкой из чувствительных колонок.

И вдруг!

На меня с визгливым лаем набросилась черная кривоногая такса! Откуда она выскочила, я даже не успела заметить.

А та, видя, что я испугалась, сильнее наскакивать начала, ближе к сандалиям моим подбирается, и вижу, по глазам её вижу – не шутит! Глазёнки маленькие, жёлтенькие, злобой так и расстреливают! Хвост – обрубочек толстенький – вверх пружинисто так, по-боевому поставила, лапками кривенькими, (от природы), переступает, и прёт, извините, на меня как танк!

Кругом оглянулась я – никого. Жара же – кто из дома сейчас по магазинам пойдёт? И вижу тут, чуть пробежать – впереди дверь магазинчика одного открыта – проветривается, значит.

«Ну, – думаю, – только там моё спасение. Заскочу в магазинчик и дверь прикрою. А там продавец дальше с собакой этой злобной справиться поможет».

Подумала так и сиганула в дверь спасительную. Дернула, закрыть хотела, а она, эта дверь, оказывается, на верёвке к колышку на улице привязана от сквозняка – не закрывается. Потому впрыгнуть-то в магазинчик я впрыгнула, а дверь – настежь. Но всё равно – какое-никакое спасение – в магазин-то пёс, думаю, не полезет!

Напрасно я так подумала…

– Бася, фу! – раздался женский голос из-за прилавка.

Я ведь с улицы солнечной заскочила, впотьмах ничего не разглядеть. И тут этот голос. Но я не на голос смотрю, а к двери оборачиваюсь, а там… такса в магазин вслед за мной заскакивает, исходя злобным лаем! Я к стенке с чипсами прижалась и замерла – бежать уже некуда дальше. В сумраке помещения вижу силуэт – за прилавком женщина стоит, на меня смотрит и, кажется, улыбается, а такса в этот момент пару раз злобно будто чихнула, гавкнула, и, заворчав, у выхода из магазинчика и уселась, то есть – не выпущу, говорит.

Зрение прояснилось моё, смотрю, женщина-продавец что-то успокаивающее – по её жестикуляции и мимике видно – мне говорит, а у меня уши заложило от пережитого. Смешно вам это слышать, но вот если бы вы в таком блаженном состоянии ума и тела находились, как я перед нападением собачки, тоже, небось, от внезапного перепада эмоциональной кривой сверху вниз, оторопели бы.

– Не бойтесь вы его. Ничего он вам не сделает. Это он так магазин сторожит – всех прохожих облаивает.

Это я уже слышу.

Женщина – точно, улыбается – ей смешно. Такса, злобно глазками сверкая, пристально за мной наблюдает. Я не знаю, что делать. Боюсь пошевелиться.

…Придётся мне всё-таки вам некую историю рассказать дополнительно, чтобы вы совсем меня уже за сумасшедшую не держали – собачку маленькую испугалась, ха-ха. Это вам «ха-ха». А у меня случай такой был. И не один.

Первый в детстве раннем приключился.

Тогда мне было лет пять, и дружила я с девочкой из соседнего двора. У неё собачка совсем махонькая была – какой породы, не помню. Ну, совсем махонькая. Пушистенькая такая. Забавная. Играла с нами в догонялки и просто вместе с нами с радостным лаем по двору носилась. Конечно, я её не боялась. И так было до тех пор, пока один раз я ни решила ей конфетку дать. Что бы вы думали та махонькая, забавная сделала? За руку меня кусила. И прилично так кусила – до сих пор на кисти у меня шрамик в два сантиметра белеет. И чуть-чуть – и вену бы мне вспорола зубками своими махонькими.

Вот такой случай.

После этого инцидента собак вообще я бояться не стала. Только одну эту собачонку. Больше с ней не играла и не бегала по двору. Скучнее стало, зато безопасней. И мама мне строго-настрого наказала к собачке этой не приближаться.

– Если та к тебе подскочит – стань и стой, не шевелись пока она не отскочит.

Так вот и гуляла я во дворе с тех пор…

Это вот первый случай. С годами забылся, только шрамик остался, напоминал.

Повзрослела, собак не боялась, любила даже, умилялась на маленьких, уважала больших.

Теперь о втором – судьбоносном случае.

Тогда мне было уже… короче – много лет. Взрослая совсем, даже умудрённая. В возрасте, словом.

И была у меня подруга славная, старинная. Жила она в огромной квартире в центре Петербурга, в квартире с высокими лепными потолками, с позолотой на лепнине и т. д. И держала у себя щенка. Кавказца. Маленького такого, пушистенького. Совсем игрушечного. Этот щенок часто сидел у неё на коленях, любил покусывать ей руку (зубки точил, видимо, для… ну ладно, сами дальше поймёте для чего), и смешно жмурил чистые непорочные глазки, когда собирался подремать.

Этого кавказчика любила и я. А почему не любить? Ведь чистой воды игрушка пушистая. И он ко мне тоже симпатией пылал. Играл со мной, по квартире большой за мной гонялся – веселились мы так.

И вот настал тот день… Подруга собиралась встречать гостей и ей понадобилась моя помощь: салатов накрошить, мясца порезать, картошечку почистить. Как обычно перед гостями. Я пришла ей помочь.

Кухня у неё тоже – огромная, столы мраморными (экологичными вечными) плитами выложены, шкафчиков дубовых с ящичками всякими – целая стена по стене.

Ну и стоим мы с ней – она у раковины фаянсовой – овощи моет, я рядом – на доске мраморной эти овощи режу. Тут же вокруг нас кавказец этот игрушечный прыгает – покусовничать чего-нибудь всем своим видом наивным выпрашивает. Сжалилась я над ним, наконец.

– Танька, – говорю, – дам я ему колбаски, пусть пожуёт. А то ведь готовить не даст.

– Ну, дай немного, – Танька мне отвечает, – только немного. А то снова от диатеза чесаться начнёт.