Иван Лягоскин - Веселов

«Рязань», придя с леса, помыл кроссовки и постирал шнурки. Кроссовки поставил сушиться на батарею, а шнурки повесил. Утром, забрав кроссовки, он, не найдя шнурки, которые в это время путешествовали по канализации вместе с макаронами, вдел новые и отправился на кухню готовить омлет. Тут то он и узнал о судьбе пропажи. Но никому не сказал, а решил разыграть «Рентгеновну» и любительницу детективов – «Синие перчатки».

Приехав в институт, где «Рязань» учился в аспирантуре, его встретила научный сотрудник из лаборатории тонкого синтеза – Тонечка. Тонечка обладала типичной внешностью ученой женщины – одинока, большие очки в роговой оправе, которые она часто поправляла, заодно почесывая верхушку носа. Тонкие русые волосы, которые она заплетала в жиденькую косу, обрамляла привезенная из Туапсе заколка, напоминающая осьминога. Тоня очень любила свою работу, она ее любила даже больше тортов, конфет и пряников, которые она потребляла в больших количествах при частых чайных церемониях в промежутках между очередными открытиями.

Тонины родители, уважаемые и известные по многочисленным закрытым публикациям в местных сборниках, с малых лет прививали любовь к науке. Работали ее родители в одной лаборатории, так что вся жизнь их проходила друг перед другом.

– Даже не знаю, возможно ли такое? – Спрашивал себя «Рязань».

Тоня, увидев «Рязань», пригласила его попить чай. Чаще всего «Рязань» отказывался, вернее делал вид что отказывается…

– Разве что в этот раз, – отмахивался «Рязань».

Он не мог пропустить утреннюю сводку новостей. И независимо от того, был он сыт или нет, после своего утреннего завтрака он любил попить чай с очередным кулинарным творением Тони.

Церемония чаепития в научном учреждении, где существовал «Рязань» – это особый ритуал.

Утро начиналось с установки чайника на плиту. Чайник кто-то принес из дома. Возможно, до этого он прожил у кого-то на даче или собирался отправиться туда, но его вовремя перехвалили и привезли отслуживать свой срок в НИИ. На старый фанерный стол выкладывали из своих пакетиков съестное научные сотрудницы, выставляли чашки и засыпали в заварочный чайник порцию рассыпного чая.

Чаще в научном учреждении больше работает именно женщин, то ли это из-за особенностей демографической ситуации в стране, то ли из-за того, что женщины научные – сотрудники более усидчивые, а может и потому, что отучившись, молодые люди стараются сделать себе административную карьеру, а не научную. И весь тот рутинный труд, являющийся основой какого либо открытия, лежит на хрупких женских плечах. Именно они «тянут лямку», а мужчины – научные сотрудники – лишь пользуются результатами и приходят на помощь в конце пути, когда нужно проанализировать и вписать свою фамилию в очередной печатный труд. – Так размышлял «Рязань».

Сотрудники редко себя баловали хорошим чаем, главное, чтобы было много и дешево. В ожидании чая Полина Кузьминична – «Госдеп», старший научный сотрудник, худосочная женщина, любившая поучать молодежь, и относившаяся ко всем молодым сотрудникам с материнской опекой, преподнесла очередную сплетню, полученную от достоверного источника:

– Роман, мне сказали, что ты получил десять тысяч рублей зарплату. Ты молодец, поздравляю тебя, – с ехидством сказала «Госдеп».

В такие минуты, при анализе чужих зарплат нежная материнская опека Полины Кузьминичны заканчивалась, и на волю выходила все ее лицемерное естество.

– Полина Кузьминична, наверное, вы в семье финансовый директор. – Пошутил «Рязань».

– Я не только финансовый директор, но и директор по маркетингу и развитию бизнеса, – сведущая в современных должностях парировала «Госдеп».

– У вас есть все задатки для этого, Полина Кузьминична! Я бы даже сказал, что ваши связи в высших эшелонах бухгалтерской власти в это раз, собственно, как и в предыдущие разы, позволяют вам владеть конфиденциальной информацией, – продолжал «Рязань».

Но, принимая во внимание тот факт, что все сотрудники нашего НИИ, в том числе и Вы, Полина Кузьминична, подписали приказ о коммерческой тайне, в котором сказано, что данные о заработной плате Работников, выплатах в денежном выражении, суммах премиальных выплат, а также проекты изменений окладов составляют конфиденциальную информацию и за разглашение указанных сведений возможно применение дисциплинарного взыскания, то я имею право пожаловаться на Вас директору института.

«Госдеп», понимая, что над ней начинают «сгущаться тучи», решила сменить тему:

– Какие успехи по диссертации? Закончил писать литературный обзор?

– Полина Кузьминична, вы истинный дипломат! – Не унимался «Рязань».

– Я думаю, вам это неинтересно, – с улыбкой сказал «Рязань» и вышел из чайной комнаты со своей чашкой.

В это время закипел чайник, и, сняв его с плиты, Тоня, присутствовавшая при этом диалоге, налила крутой кипяток в заварочный.

– Полина Кузьминична, вы бы поменьше вмешивались в чужие дела, некрасиво вы поступили с Романом.

– А чего я такого спросила? Ну, спросила о зарплате, разве это плохо? Роман хороший сотрудник и может хорошо зарабатывать, – лицемерила «Госдеп».

«Рязань» пришел, налил чай и сел за стол. Он задумался. Сотрудники начали вести разговор.

– Вчера моя дочь купила новый телефон за двадцать тысяч. В телефоне есть много функций. Он способен делать качественные фотографии, можно слушать музыку.

– Пока есть дочери, как у вас Полина Кузьминична, у продавцов телефонов будет работа. – Очнулся «Рязань».

– Да, моя дочь покупает все самое качественное, – продолжала хвалиться «Госдеп».

– Вот только зачем вашей дочери, студентке первого курса, такой дорогой телефон? – Спросил «Рязань».

– Я и моя дочь покупаем только все дорогое и качественное, – тотчас произнесла заученную фразу «миллионщица».

Тоня присела со своей чашкой и внимательно посмотрела на «Рязань». Она сидела неподвижно и всеми фибрами своего тела втягивала разговор, проходивший между «Госдепом» и «Рязанью».

– А если честно, – начала «Госдеп», – денег не хватает ни на что. Покупаем всякую ерунду, то дорогие телефоны, то журналы, и так продолжается изо дня в день…

Практически каждый день сотрудников этого НИИ начинается с утреннего чаепития с печеньем и пирожными с кремом из «жалоб на жизнь». Большинство сотрудников только и описывали все то худшее, что произошло с ними за предыдущий день. Сетовали на свою жизнь, приправляя свои «блюда» россказнями и завистливыми рассказами о своих знакомых. Каждый надеялся на жалость от собеседника, каждый внутри радовался, если вдруг у собеседника происходило что-то ужасное. Все жили по принципу: пусть будет плохо, а если у меня плохо, то у соседа должно быть еще хуже, а от этого мне будет хорошо.