Иван Лягоскин - Веселов

– Отличная память. Наверное, нам пора собираться, – сказал Веселов.

– Пожалуй, ты прав.

Друзья затушили костер «по-пионерски», предварительно сожгли весь мусор, который мог гореть. Собрали все свои вещи и пошли в общежитие.

По дороге Веселов думал о том, как ему повезло, что его родители живы и здоровы. Веселов жалел «Рязань» за его сиротство, хотя тот никогда не показывал свою слабость и не жаловался на свою судьбу. Этот человек был действительно сильным и уверенным в себе, он шел с оптимизмом к своей цели и выдерживал все испытания, которые наваливались на него.

Иногда Веселов завидовал его оптимизму, его силе, но эта зависть была добрая.

Друзья пошли в общежитие. Проходя мимо магазина, «Рязань» вспомнил, что ему нужно купить батон. Он вошел в магазин. Веселов остался ждать его на улице. Навстречу Веселову шел мужик, который был одет по-мещански.

Старая, но чистая зелена фланелевая рубашка, на локтях имела стёртости, которые появились, судя по всему, давно, ибо цвет локтевых оттянутых мешков, явно превосходивших толщину рукава, приобрели уже салатовый оттенок. Рубашка была навыпуск, не застёгнутая на верхние пуговицы. Из неприкрытой части груди выглядывала натуральная «шерстяная подкладка», которая явно свидетельствовала о правдивости теории Дарвина про происхождение видов. Мужик был одет в синие, растянутые на коленях джинсы. На правой штанине, чуть ниже колена, зияла небольшая дыра. Обут был последний представитель австралопитеков в сандалии фирмы «Коламбия», из отверстий которых, выглядывали цвета ржавчины носки. Подойдя ближе, Веселов почувствовал сильный запах перегара, который испускал этот модник.

Веселов достал сотовый телефон и, взглянув на него, убедился, что его батарея села.

– Извините.., – решил справиться о времени у почитателя современного стиля «кэжуал» Веселов.

– Ладно, не извиняйся. Проехали, – ответил мужик и пошел дальше.

Веселов опешил от ответа и стоял с открытым ртом, пока не вышел «Рязань». Он вышел с уже надкусанным батоном.

Закрой рот и проглоти слюни, – сказал, улыбаясь, «Рязань», – я угощу тебя батоном, я не жадный.

– Спасибо.

Они пошли дальше. Когда пред ними показалось крыльцо общежития, «Рязанью» было съедено уже полбатона. Веселов и «Рязань» вошли в холл, и их встретила сторожиха.

Сторожиха была женщиной в пенсионном возрасте, мудрость прожитых лет дополнял лишний вес. Весила она навскидку центнера полтора. Жидкие волосы, которые, следуя пенсионной моде, окрашивала в красно-фиолетовый цвет, были собраны в пучок «а – ля 70-е» на затылке. Свои толстые руки она, сидя за столом, располагавшимся перед входом, часто ставила на край столешницы, упираясь в нее, как будто готовилась отжиматься. За такую позу и привычку кричать, а крик ее напоминал лай, местный бомонд ее называл ласково – «Бульдожка».

«Бульдожка» встретила «Рязань» ласково, пролаяв:

– Че так поздно?

– Уже девять часов, я дверь собиралась закрывать, – продолжала вопить сторожиха.

– Я встречался с другом, – начал оправдываться «Рязань».

– Очередной наркоман, наверное, твой друг, раз не знает когда нужно приходить в общежитие, – не успокаивалась она.

– Я так не думаю, Софья Григорьевна, он положительный молодой человек, с золотой медалью окончил школу и красным дипломом институт, – начал свой панегирик «Рязань».

– Знаю я таких отличников, – вопила «Бульдожка» – сначала по блату получит медаль в школе, потом родители заплатят за красный диплом, и жизнь удалась. И такие отличники, – указывая пальцем на «Рязань», продолжила она, – неприспособленные к жизни без поддержки родителей, чаще становятся наркоманами.

– У вас есть пример? – начинал затягивать разговор «Рязань».

– Да сколько угодно, – ответила «Бульдожка».

– Сын соседа моего знакомого, того, который приходит к нам чинить розетки – наркоман, – сказала женщина с собачьим именем.

– Электрика дяди Славы? – спросил «Рязань».

– Какой он тебе дядя Слава? Вячеслав Михайлович, – приподнимаясь со стула, прокричала сторожиха.

– Да, извините, – сказал «Рязань».

– Его фамилия, случайно, не Потемкин?

– Да, – успокоившись, сказала сторожиха.

– Вот оно что, – тихо и задумчиво произнес «Рязань».

– Софья Григорьевна, можно мой друг, кстати, которого вы назвали наркоманом, забежит на пару минут ко мне в комнату, нам нужно обговорить статью, – спросил «Рязань», кладя на стол бакшиш в виде плитки шоколада.

«Бульдожка» оценивающе осмотрела Веселова и, опустив свой взгляд на предложенную взятку, не смогла отказать:

– Только ненадолго.

– Ровно в десять мой друг уйдет, – ответил «Рязань».

– Здравствуйте, – впервые произнес слово Веселов.

– Здрасте, – прищурив взгляд, прошипела сторожиха.

Веселов и «Рязань» стали подниматься по лестнице. Новый знакомый жил на втором этаже. Отворяя комнату, Веселов почувствовал странный сладковато-кислый запах. Такой запах имел французский сыр «Понт – Левек».

– Странно пахнет, – сказал Веселов «Рязани».

– Да? А я не чувствую.

«Рязань» жил один в комнате. Большая роскошь, учитывая, что проблемы с жилплощадью у НИИ существовали давно.

– Как ты уговорил комендантшу выделить тебе отдельную комнату? – Спросил Веселов.

– Я оказываю «Рентгеновне» определенные услуги, – улыбаясь, ответил «Рязань».

– Да ладно?

– Ну, это не такие услуги, о которых ты подумал, – быстро оправдался он.

– Я уже грешным делом подумал, что ты мне поведаешь очередную сенсацию, – сказал Веселов.

– Историю я расскажу, но попозже, – ответил «Рязань», скидывая ветровку на кровать.

Комната была старая, оклеена выцветшими обоями, которые у потолка уже отходили. А чтобы они окончательно не упали, будущий кандидат наук прибил их гвоздями.

На стене были пару плакатов репродукций известных картин. Но самыми примечательными были карта Советского союза во всю стену и висевший на противоположной стене, как бы разглядывая результат своей деятельности, портрет Ленина.

«Рязань», не сняв обувь, завалился на кровать и, смотря на портрет Ленина, начал цитировать стих:

– Браво, – зааплодировал Веселов.

– Сам сочинил?

– Нет, воспоминания с детства.

Веселов стоял у порога и продолжал рассматривать комнату. В комнате был старый письменный стол, на котором стоял монитор, системный блок и большие колонки. Кроме оргтехники, на столе лежали грязные ложка, вилка и нож. На клавиатуре неудобно располагалась грязная тарелка. Кроме стола в комнате был шифоньер, двери которого были открыты. В шифоньере висел весь гардероб «Рязани»: зимнее пальто, несколько брюк, пару курток и рубашек. На полках скомкано валялись свитера, толстовки и майки. Лишь один костюм был помещен в целлофановый портплед.