Галина Маркус - Всё рифмуется

– Смотри, ты меня не знаешь, – начала Вера чуть дрогнувшим голосом и заторопилась, опасаясь быть перебитой:

– Но я… я знаю тебя. Знаю так, как только можно знать другого человека. Даже не встретив ещё, я уже видела тебя. И я знаю, что ты поймёшь и поверишь – иначе я ничего про тебя не поняла, но я поняла. Я слушала тебя. И я слышала… Я точно знаю, что мы созданы друг для друга.

Она выразительно посмотрела на магнитофон, который больше шипел, чем воспроизводил звук. Чёрные брови Ушмана удивлённо приподнялись, смешинка в глазах стала явственней.

Вера досадливо нахмурилась.

– Я понимаю, что говорю банальности, – строго сказала она, – просто есть вещи, которые иначе, как банальностями, не выскажешь. Ты должен услышать за этими словами настоящее. Пойми меня так, как ты умеешь всё понимать.

Ушман посерьёзнел, вопросительно вглядываясь в неё. Это обнадёживало.

– Так вот. Я это знаю, потому что я знаю твои стихи. Разумеется, ты про меня ничего знать не можешь, поэтому тебе придётся поверить мне на слово. Да, придётся, – с нажимом повторила она, словно ожидая его сопротивления, но Ушман молчал, продолжая с любопытством рассматривать её.

Он очень старался остаться серьёзным, и пока ему это удавалось.

– Я знаю, что ты будешь великим музыкантом и поэтом. Нет, сначала поэтом, потом музыкантом.

– Ты так считаешь? – голос его прозвучал почти равнодушно.

Ну, разумеется, подумала Вера – он привык к похвалам.

– Конечно, – отрезала она.

Оба помолчали.

– А ещё что ты знаешь ?

Вера чётко расслышала в его словах подколку – слово «знаю» она повторила уже раз сто, что не могло остаться не замеченным настоящим поэтом. Ей захотелось крикнуть: «Вот видишь, даже сейчас я тебя понимаю!» – но она решила, что это получится уже «на колу мочало».

– Тебя высоко оценят люди, – Вера начала старательнее подбирать слова, избегая первоначального сумбура. – Обязательно. Уже, как я зн… вижу, многие…

– Да ну, – отмахнулся он. – Что за… Да выключи ты это, наконец!

Он встал и резко нажал на кнопку магнитофона, посмотрел на палец и вытер его об тренировочные штаны.

– А ты что, решила сделать в меня вложение? – он не выдержал и улыбнулся.

Улыбка у него оказалась хорошая, но шутка, если это была шутка, прозвучала для неё, как пощёчина – подобных обвинений она как раз и боялась.

– Думаешь… думаешь, я такая меркантильная? – от обиды Вера чуть не заплакала.

– Ну, прости, прости…. я просто не понимаю, чего ты хочешь… – кажется, терпение у парня было не безграничным.

Но теперь настал черёд Веры удивляться.

– Как это чего? Разве я не сказала только что? Я пришла отдать тебе – себя.

Ушман вытаращился на неё и издал непонятный звук, словно поперхнулся. В ту же секунду дверь распахнулась, и в комнату ввалился парень – видимо, тот самый Лёха-сосед. Он как раз выглядел так, как в представлении Веры должен был выглядеть гитарист – чёлка с начесом, обесцвеченные пряди. Лёха уставился на незастеленную кровать:

– А где Машка?

– Пошла к Бублю, – ответил Ушман.

Тут только Леха заметил Веру, окинул её взглядом и недоуменно перевел глаза на приятеля:

– А это к кому?

– Ко мне. Знакомься… – тут Ушман вопросительно уставился на Веру:

– А правда, как тебя зовут?

– Неважно, – гордо ответила она. – Положим, Вера.

Её присутствие здесь, она понимала, выглядит неоднозначно, а может, даже позорно, но и это ей надо выдержать.

Леха хрюкнул.

– И чё?

– Да вот, девушка пришла мне отдаться, – спокойно прокомментировал Ушман. – А тут ты… не вовремя. Иди-ка ты тоже к Бублю… а, Лёх?

Лёха ещё раз осмотрел Веру и пожал плечами.

– Ну… чего ещё от тебя ожидать, Ушман. Вчера ему такую девочку предлагали, из подтанцовки… – доверительно сообщил Лёха Вере. – А он взял да уехал – к тебе, что ли? Мы решили, что СПИДа боится – не трахается ни с кем.

Ушман не обиделся и даже не покраснел, только слегка поморщился. Леха продолжал безапелляционно разглядывать Веру.

– Да уж, этот экземпляр точно не заразный, – Леха хрюкнул ещё раз, – и, кстати, симпатичный, если уж ты такой… – Леха повертел указательным пальцем над своей головой, изображая Верин пучок, – вариант рассматриваешь. Ладно, ты был мне хорошим другом и всегда вовремя оставлял плацдарм. Поэтому в твоём распоряжении два часа.

Лёха пробрался, чудом не задев Веру, к заваленному пакетами и заставленному грязной посудой столу, ловко выудил полупустую стеклянную банку с вареньем и кусок чёрного хлеба, и был таков.

Ушман встал с кровати, закрыл за ним дверь на крючок и повернулся к Вере.

– Вообще-то, ты будешь смеяться, но у меня, и правда, гм… никого… ну, то есть, почти. Поэтому если что, так ты… А… мы сейчас?

Он впервые за всё время смутился, развязал на груди свитер, неловко бросил его на кровать, опустил взгляд, увидел пятно на своей майке и снова схватил свитер, подтянув его к себе за рукав.

– Ты что? – возмущённо вскинулась Вера. – Ты дурак, что ли?!..

Она резко вскочила со стула, нарушив его хилое равновесие. Гора одежды потянула стул за собой, и он бы упал, если б было куда. А поскольку не было, то он завис на задних ножках между столом и кроватью, успев пребольно ударить Веру по лодыжке.

Ушман испуганно попятился.

– Э, да ты ведь сама…

– Я… я не собираюсь… я…

Глаза её метали искры, а Ушман схватился за голову, расхохотался и плюхнулся обратно на кровать.

– Слушай, ну я туплю, честно. Хоть ты и считаешь, что я такой понятливый, но придётся тебя разочаровать. Начни, что ли, сначала. Да садись, ничего я тебе…

Вера снова села – на этот раз на кровать, подальше от Ушмана, и глядела теперь на него настороженно. В её представлении такой умный и тонкий мужчина должен был отличаться от общей массы похотливых самцов. Она знала: человеку, написавшему про бабочку среди звёзд, можно полностью доверять, иначе бы она сюда не пришла. Значит, она просто неправильно объяснила! Но как он мог так понять? И почему тогда сразу не выгнал?

– Я говорила тебе… свою жизнь, – дрожащим голосом проговорила она. – Я согласна быть твоей женой, как ты мог не понять? И я знаю, конечно… нет, подожди…

Вера вытянула вперёд руку, словно останавливая его возражения, хотя Ушман был так изумлен, что, кажется, и не собирался возражать.

– Вынуждена повторить это слово, – со значением сказала она, – но – да, я знаю – ты будешь известен… мне это не важно совсем, мне важно не это… но это просто констатация факта – и, в конце концов, – она горько вздохнула, – ты оставишь меня. Так всегда бывает. Найдёшь себе другую, как только у тебя появятся б о льшие возможности. Но – ты будешь в моей жизни. И… я не боюсь! Да, у нас будет ребёнок. Зато ты останешься связан с нами, ты будешь приезжать к нам. Мне этого достаточно. Не думай, что я могу пойти на такое ради любого, нет, конечно. Но я не смогу отказаться от этого шанса – быть с тем, кто… кого… такого… чтобы д у ши… чтобы… это же не бывает просто так! Это раз в жизни… И ты, ты тоже не можешь отказаться, потому что это и твоя судьба, между прочим!