Вячеслав Гуревич - Мемуары шпионской юности

И откуда он знал, что я обожаю, когда мне читают лекции.

– Ладно, мистер Конкорд: давай начнем работать над моей легендой, над моим скромным обиталищем. Мне же ее надо куда-то привести! Во-первых, это должно быть чисто и убрано, она не хиппи какая – на матраце трахаться, но и скромно, чтобы оправдать мои жалобы, что денег нет. Теперь тачка. Думаю, без феррари мы обойдемся…

JC ухмыльнулся.

Движение на Парквее было не слишком густое, солнышко сияло, травка зеленела – живем, Джошка! Живем!

– …любой шеви или форд сгодится. У меня нет особых предпочтений…

…да и не разбираюсь я в них, что уж там…

– …лишь бы пыхтела. Далее, новые документы – карточка Social Security, кредитные карточки, водительские права – да ты лучше моего знаешь. Далее, толковое название и адрес для моей конторы, где я перевожу эти ску-у-учные документы. Она должна быть реальной, да ты и сам знаешь, чего я напрягаюсь? В общем, за работу, Джошка. Самое главное, не забудь отчеты, которые я буду воровать. Особенно самый первый – он должен быть один к одному.

– Какой ты профессионал, – сказал JC. – Кто бы мог задуматься . Почему-то ты не упомянул расходы. Которые ты будешь нуждаться. В разумных пределах.

Я откинулся на сидении и закурил. Чувствовал я себя шикарно, и сознание сделанной работы, и National Bohemian, и вкусный виргинский табачок органично сочетались и дополняли друг друга.

– Кэш, безусловно, пригодится, – сказал я. – Но давай с этим делом не спешить. Первым делом безналичность. Я ведь еще ничего не заработал.

– Бух-галтерия тебя полубит , – повторил JC.

Еще как. Не боисс, Джошка, я тебя еще выведу в дамки, и Анюту тоже, и самого себя. Мы все будем в дамках. Дай мне только завербоваться. Дай мне только выйти в советские шпионы.

Эта мысль так меня развлекла, что дым пошел не туда, и я серьезно закашлялся.

Давным-давно, будучи тинейджером в городе Лысенко, я уже хотел быть советским шпионом.

Видишь ли, JC…

Конечно, я не мог ему рассказать такое, он бы с ума сошел, он бы не заснул, раздираемый сомнениями на кости и хрящики, и в конце концов доложил бы об этом наверху, и старик Рэмблер испустил бы громоподобный пёр от удовольствия и свернул бы операцию.

Когда я подрастал в Союзе, то советская пропаганда преподносила современные примеры для подражания с большой ленцой. Ну да, космонавты… ядерные физики… но шпионы, в смысле разведчики, были точно на третьем месте.

Идея космонавта мне была по душе, но сколько их было? Максимум пара в год, и для такой здоровой страны, как Союз, шансы пройти конкурс были как выиграть «Волгу» в лотерею. Кроме того, было похоже, что от космонавта требовалась физическая форма, но не мозги, на что мне было трудно подписаться. И наконец, может быть, вы не заметили, но если докапываться до самой глубинки, то я окажусь человеком скромным. Идея стоять в открытой машине и ехать сквозь ревущие толпы меня не шибко привлекала. Например, что, если припрет? Останавливать кавалькаду и искать туалет? Меня всегда смущали физические неудобства.

Ученые-ядерщики были полной противоположностью космонавтов – тише воды ниже травы, получают дома-машины, оставаясь полностью в тени. К сожалению, с физикой у меня было дело плохо. Дальше законов Ньютона дело не пошло. Электричество было от лукавого. Телевизор я мог запросто поставить на алтарь и приносить ему жертвы в виде воблы и какао.

Оставались шпионы, они же разведчики. Я не буду писать диссертацию на тему «Образ агента КГБ в советской литературе и кино», потому что законы жанра обязывают прибегнуть к симулякрам и парадигмам и прочей философообразной тягомотине. Скажем так: советский разведчик был Эйнштейном в теле олимпийского гимнаста с набором джеймс-бондовских талантов, и жизнь его была сплошным гламуром. Он шастал по Нью-Йорку и Парижу в громадной сияющей машине, срывая один план капиталистов развязать войну за другим. Он получал свои медали за дверями, закрытыми на сто замков, и устало смотрел на мир, который он спасал снова и снова, до тошноты, через линзу всезнающей, все испытавшей мудрости. Его шрамы в интимных местах были свидетельством правды, которую знал он, но не знали ни его начальники, ни их соперники. Его женщина была гламурнее всех блондинок, и она жила и любила его такими же усталыми глазами и ждала его возвращения в полном неведении того, чем он занимается, где находится, кого трахает и когда вернется, если вернется вообще. Как и его друзья по пьедесталу – космонавты-ядерщики, – разведчик не знал, где ближайший пункт сдачи посуды и во сколько выносить мусор.

Но с возрастом до меня постепенно доходило, что, помимо стальных мускулов и снайперских навыков, разведчик нуждается в идеальной партийной биографии, включая гойскую чистоту крови – или хотя бы пару звонков из очень высоких мест, – и фантазия, «как с белых яблонь дым».

Вплоть до сегодняшнего дня.

Свеженький как огурчик после утренней спортивной ходьбы и овощного коктейля из свежих моркови и сельдерея, начальник контрразведки Рэмблер разглядывал агента Конкорда с некоторым интересом. Это было примерно то, что хорошо заполняло просвет между сочным диетическим пойлом и десятью каплями «Джек Дэниэлс» в утреннем кофе.

– Итак, ваш друг предлагает, чтобы мы сочинили ему фейковую должность с полным легальным прикрытием. Умница какая, надо же.

– Я не вижу, чем мы рискуем, – пробормотал Конкорд. – Он уже почти что ее соблазнил. Возможно, я не осведомлен, но пара подложных документов и визит уборщицы на явочную квартиру – это не такая уж высокая цена для того, чтобы скомпрометировать советского дипломата.

– Мы создаем фейковую личность, апробированную ЦРУ, которая в будущем может быть использована другой стороной, – сказал Рэмблер. – Вы правы: у вас недостает опыта для таких вещей. Кроме того, скажите вашему другу, что его отказ осчастливить нас своим присутствием и пройти детектор лжи не вызывают у нас энтузиазма поддержать его начинания. Немножко паранойи – хорошо, много паранойи – плохо. К тому же у него иммиграционное досье всего на полстраницы. Случайно, не вы его интервьюировали на визу?

– Это было после меня. Леониду двадцать пять лет, откуда у него взяться биографии больше чем на полстраницы?

– Если его действительно зовут Леонид, – сказал Рэмблер. – Если ему действительно двадцать пять. Я настаиваю на датировке углеродом. Вы знаете, что все, что к нам приходит из-за «железного занавеса», – это приманка. Часть масштабнейшей операции КГБ. Сюда входит еврейская эмиграция – он же сюда прибыл по израильской визе, так? Вы что думаете, что Брежнев разрешил бы тысячам людей уехать, если бы его не подтолкнул КГБ, который спит и видит, как наводнить Америку своей агентурой? И, кстати, многие из них даже не евреи. Как называется институт, который посещал этот ваш Леонид? Одна из этих еврейских школ – беершеба , кажется?