Георгий Юрьев - Духосад. Повесть о духоделическом эликсире стабилизации старения и пересадке Духа

Но сейчас сказка созрела быстро, перо легко забегало по листу, описывая житейскую историю счастливого мальчика, чистого в устремлениях, талантливого во многих ипостасях, оптимиста с хорошим чувством юмора и собственного достоинства, но… его не понимали. Этот сюжет – о счастливом поначалу мальчике, ставшем потом несчастливым, давно теснился в душе Власа, и теперь выливался на бумагу быстро, подгоняемый вдохновением автора:

Ёжик-трусишка

Сказка

Однажды их, двойную цепочку радостных малышей, повели в кукольный театр. В конце представления все кукольные персонажи избивали маленького ёжика-трусишку палками и плётками. Андрюша очень расстроился. Потом детей повели в летний тёплый парк, где они резвились вокруг гипсовой скульптуры трёх медведей, украшая постамент мишек ромашками и желудями, играли в догонялки… и только Андрюша, спрятавшись за кустом, горевал и оплакивал судьбу кукольного ёжика.

– Что с тобой, деточка? – ласково спросила его воспитательница тётя Вера. – Тебя кто-то ударил?

– Нет, не меня, – ответил Андрюша, утирая слёзы, – а ёжика.

Воспитательница ласково потрепала его незамысловатый прямой чубчик:

– Это же сказка.

– Нет, – ответил Андрюша, – это правда. Я сам всё видел. Ему было больно.

Тётя Вера нашлась:

– Это не настоящий ёжик, это ёжик-артист. Всё было понарошку.

Андрюша промолчал. Он почувствовал, что все вокруг другие, и он не хочет быть такими же, как они.

Ему, другому, было не очень интересно и позже, уже со своими школьными товарищами, он был замкнут, сторонился детских игр с мячом и без мяча, любил сидеть дома и читать книги. Однажды он – кажется, это было в первом классе – он пошёл в магазин за хлебом (отец велел), но нарвался на хулигана, своего ровесника, которые отобрал у него деньги и избил. В слезах Андрюша пришёл домой, стал жаловаться отцу. Но тот и не думал утешать сына.

– А ты почему не врезал ему по ушам? – вопрошал родитель.

– Я… я не мог… – в слезах оправдывался ребёнок.

– Но почему?

– Потому что… потому что ему было бы больно…

– Ну и пусть. Пусть к тебе не лезет. Он ведь тебе сделал больно, правда ведь? – настаивал отец.

В этот момент Андрей залился горькими слезами и зашёлся почти истеричным всхлипыванием:

– Я не хочу так! Не хочу и не буду!

– А надо! И будешь! – постановил отец. И на следующий день отдал сына в секцию бокса.

Уже через месяц Андрюша познал радость силы и победы, когда уложил на траву своего давнего недоброжелателя Сашку. И в тот момент он вдруг остро ощутил, что ему вовсе не жалко лежащего на школьном газоне, трясущегося, утирающего красную юшку из носа одноклассника. Что-то внутри Андрея начало меняться. И только спустя много лет он понял, что доброта – это не всегда слабость. А сила – не всегда счастье…

Василий Петрович пробежал текст и с интересом посмотрел поверх очков на лицо Власа:

– Очень интересно. И очень откровенно, исповедь прирождённого гуманиста-реалиста и антисадиста. Вы кем раньше работали?

– Литсотрудником молодёжного журнала.

– Оно чувствуется… Вы не устали? Хотел бы ещё вас помучить.

– Мучайте, – улыбнулся Влас. Ему и самому понравилось то, что он написал. Ведь это было о нём самом, из его жизни.

– Пересаживайтесь к компьютеру и поработайте мышкой, иначе не поймёте того, о чём дальше пойдёт наша беседа.

Влас пересел на стул перед открытым ноутбуком, на экране которого крупным шрифтом, разноцветными буквами было написано «Этикоскоп», а под ним крупным планом переливалась красками овальная художественная палитра с выразительными смайликами в сердцевине каждой краски.

Влас рисовать не умел и сразу заявил об этом Василию Петровичу. На что получил исчерпывающий ответ:

– Это не урок рисования. Маловероятно, что ваши рисунки попадут в Третьяковку. Так что не волнуйтесь и не прилагайте гигантских усилий. Положитесь на свои очень умные руки, попросите их, они сами нарисуют. Лучший стиль рисунков – каля-маля, проверено на детях. Вы сначала оцените свои отношения к тестовым заданиям в баллах, а затем подтвердите эти оценки цветными рисунками. Компьютерная программа автоматически вычислит степень соответствия двух ваших самооценок по каждой теме.

Влас приступил к тестированию, нажимая на виртуальные клавиши с баллами и рисовал. Действительно, руки стали как бы самостоятельно выводить на экране разноцветные узоры.

«Оказывается, я прирождённый абстракционист-импрессионист», – с иронией отметил Влас мысленно.

Он с интересом выполнял неожиданные задания, который множил щедрый на них Василий Петрович. Неожиданно для себя Влас зафиксировал, что внутри, в его душе происходят удивительные события. Примерно так же, как было вчера, когда он просматривал непонятное видео на чужой флешке. Влас снова как бы раздвоился. Альтернативный Влас, вышедший из себя родимого, с правой стороны наблюдает за детским занятием взрослого мужчины. Тот, подобно малому его сынишке, сосредоточенно выводит фломастерами каракули на бумаге. Возник странный феномен – наблюдающий Влас умом понимает, что надо нарисовать так-то, но руки сидящего за столом Власа рисуют что-то совсем другое.

«Ишь ты, свободу получили и распоясались как дети», – внутренне рассмеялся «прежний» Влас над своими руками. Однако ему понравилось новое измерение, свой новый взгляд на привычные и затёртые темы, последней из которых было «Счастье».

С большим удивлением он отметил, что изменились его цветовые предпочтения: стали нравиться жёлтый, голубой и фиолетовый цвета, а коричневым и серым вообще расхотелось рисовать. Более того, стали меняться и рациональные оценки отношений к привычным темам. Он вдруг осознал, что огорчение и обида должны быть в минусе, а не в плюсе, как первоначально их маркировал. Серьёзнее всего Влас задумался над оценкой своего отношения к прощению – «умной» головой он понимал, что христианские правила требуют поставить плюс, но «глупая» рука, как синий полюс магнита, притягивалась к северному минусу. «Как наваждение какое-то, – вдруг рассердился на себя невольный оценщик собственных моральных установок, – и кого же моя рука не может простить? Кого она хочет больно ударить? Изменщицу Ольгу? Или предательницу Аню? Да пошли они обе к чёрту, – я их сам себе напридумывал, а потом страдал от разочарования. То ли дура она истеричная, но сам виноват, что позарился на её бурную податливость, или она хищница прагматичная, расчётливая… Уфф… ладно, подумаешь, – а сам-то ты – праведник? То-то и оно…», – смятение исчезло, а рука неожиданно сменила направление и уверенно нажала на клавишу «плюс три».