Лори Лютер - Подержи моё пиво

Свет наконец собрался и дошёл до клуба пешком. Серебристый «лексус» давно пришлось продать, а оставшийся недорогой «форд», в основном, стоял в гараже, чтобы Свет лишний раз не вспоминал о своём ухудшившемся благосостоянии. Родители перестали спонсировать сына после того, как ему исполнилось тридцать, да и клуб находился в нескольких минутах ходьбы от дома, а больше никуда Свет не ходил – в маленьком городке не было достойных развлечений, а ездить в Петербург или в Москву надоело – всё равно ничего нового там не происходило. В конце концов перемещение между квартирой и клубом стало его единственной физической активностью. Очень и очень редко он, впрочем, мог уехать в Питер потусоваться со старыми знакомыми в баре, но всё реже хотел это делать. То ли знакомые с возрастом становились скучнее, то ли лень стала ощутимей, но ехать в большой город, чтобы посидеть за кружкой пива, стало Свету неинтересно.

Добравшись до «Мухи», он глянул на вывеску, поморщился и вздохнул. Пыльная. Но если включить её, красные лампы пробьют этот слой пыли и вечером можно будет разглядеть название клуба, так что почистить можно было и в другой раз. Свет поднял ролеты, открыл дверь ключом, зажёг свет в зале и стал, как обычно, любоваться своим детищем.

Длинная черная барная стойка справа от входа, предполагающая двух барменов (но в смене всегда был только один), десять кранов на баре (но пиво было только в трех), пара таких же чёрных диванов из кожезаменителя в дальнем углу, недалеко от небольшого закутка со звукорежиссёрским пультом. Стробоскопические лампы над сценой и танцполом, несколько высоких барных стульев, абстрактные картины и плакаты на рыжем кирпиче левой стены и, конечно, сама сцена, на метр возвышающаяся над танцполом. Деревянный пол из-за многих литров пролитого пива приобрёл пятнистый окрас, отопление отсутствовало, но вентиляция – самое главное, по словам Глеба – работала хорошо. Звуковое оборудование хотя и не было новым, но пока ещё казалось исправным, впрочем, Свет в этом и не разбирался. И он надеялся, что оно будет работать ещё долго. Своим родителям Свет это место не показывал. Они знали, что он открыл рок-клуб, но были далеки от таких сомнительных видов предпринимательства, поэтому просто считали, что всё хорошо, а Свет не стремился их разочаровывать, признаваясь в том, что бизнесмен из него получился так себе.

Постепенно в клубе начали появляться работники. Сначала пришёл Лис – бармен с треугольным лицом и низкими бровями, получивший своё прозвище за рыжие волосы и такую же яркую острую бородку. Лис был стройным жилистым парнем лет двадцати семи-восьми, очень высоким, грозно смотрящим на посетителей, словно каждый из них был мешающей ему шелупонью. Тем не менее, Лис был с клиентами неожиданно вежлив и обходителен, пока ему никто не возражал. С пьяными, потерявшими чувство такта и реальности клиентами, он обходился легко, выполняя роль вышибалы – просто выволакивал быдло за дверь. После этого возвращался, обязательно мыл руки, выпивал стопку клюквенной настойки и продолжал как ни в чём ни бывало работать. Музыкантов, в отличие от Глеба, Лис не любил. Он посмеивался над самомнением большинства из них: на похвалу они реагировали спокойно, но стоило даже вежливо и деликатно сказать «мне не очень нравится то, что ты делаешь», как они тут же разражались тирадами в духе «не нравится, не лезь, и кто ты такой, чтобы судить». Ответ «слушатель» их не устраивал. Лис придерживался иного мнения: если ты публично демонстрируешь своё творчество, будь готов к любому мнению, даже самому неприятному или, на твой взгляд, неадекватному. Либо высылай песни своей бабушке, для которой ты всегда будешь «милый пирожочек». Лис не скрывал своей позиции, отчего друзей среди музыкантов у него почти не было. Впрочем, он не переживал. Несмотря на свою не самую привлекательную внешность, девчонок он завораживал, и они постоянно крутились у бара, даже ничего не заказывая. Свет в какой-то мере восхищался им и думал, что Лис мог бы стать здесь и арт-директором. Свет бы ему и предложил занять эту должность, будь у него чуть больше денег и другие варианты на должность бармена. Особенно нравилось Свету в Лисе то, что тот никогда ни о чём его не просил: молча занимался пополнением бара и внутренними барными вопросами. Если денег в конце месяца было мало, ему Свет выплачивал зарплату в первую очередь – из уважения и, в какой-то мере, из страха, что Лис посмотрит на него своим испепеляющим взглядом и выкинет за дверь, словно Свет не владелец клуба, а местный алкаш, просящий налить в долг.

Потом появилась Таша – звукорежиссёр. Свет знал, что ей тридцать один год, но выглядела она моложе своих лет – едва ли дашь двадцать пять. Возможно, виной тому был её маленький рост и розовые волосы. Однако, если присмотреться, то можно было заметить, что Таша медленно, но верно набирает вес, а глаза её уже не светятся кокетливыми лучиками, а источают серьёзную уверенность, граничащую с презрением ко всему и вся. Она была самой настоящей любимицей постоянных тусовщиков и занозой в заднице для Света. Вот и сейчас она, только скинув кожаную чёрную куртку, сразу подошла к нему.

– Свет, – деловито обратилась она к директору. – Нам нужны новые микрофоны и кабели.

– А что со старыми микрофонами?

Таша показала зажатый в руке микрофон, сунув его Свету под нос, так что он даже вынужден был отстраниться. Сетка микрофона была вогнута и словно покусана, а сам он замотан изолентой.

– Ну он же еще работает? – с надеждой в голосе спросил Свет.

– Свет, – Таша затрясла микрофоном в руке, – он работает только на распространение ротавируса, посмотри на это!

– Хреново. Сколько надо денег?

– Ну, – прикинула Таша, уставившись большими круглыми глазами куда-то в потолок, – на всё вместе хотя бы тысяч двадцать пять. Минимум.

Свет глубоко вздохнул.

– А остальные совсем-совсем не работают, да? Может, пока один заменим? – снова с надеждой спросил он.

Таша скорчила недовольную гримасу, посмотрела с упрёком.

– Я же не в первый раз к тебе с этим подхожу. Когда подходила в первый раз, было еще приемлемо, но сейчас… Ты сам это видишь? Как будто я много прошу, Свет.

Он поджал губы, думая, что она, вероятно, права.

– Ладно, я подумаю, как это побыстрее сделать. А ты поищи в интернете, где можно взять подешевле, может, из Китая закажем?

Таша закатила глаза, махнула рукой и пошла к звукорежиссёрскому пульту, пробурчав на ходу: «Бабу себе резиновую из Китая закажи».

Свет понимал, что выглядел сейчас жмотом, да ещё и дураком, но что он мог ещё сказать? К сожалению, деньги не лились на него ручьями.

– Двадцать пять тысяч! Почему эти вокалисты сами себе инструмент купить не могут? – возмущённо сказал он себе под нос. Нужно было всё хорошенько расчитать. И дать, например, пятнадцать. Именно так поступали его знакомые мелкие предприниматели.