Татьяна Раевская - Пациентка

– Мама! – крикнул он и тронул ее за плечо. Перевернул, приподнял и посмотрел в стеклянные глаза. Отшатнулся. Руки мелко затряслись, а внутри все покрылось острой ледяной коркой нестерпимого ужаса.

Официальная причина смерти – сердечная недостаточность. Долго еще ему виделось ее алебастровое лицо с острым носом.

Жене он сказал, что родители умерли.

Подробностей она не спрашивала, и он был ей за это благодарен.

Сергей Борисович еще раз посмотрел на кудрявые облака, прикрыл глаза и прислонился лбом к стеклу. Голова заболела, и противно задергалось левое веко. Последние три недели это случалось всякий раз, когда он вспоминал о разводе. Жене он оставил все: и дом, и квартиру. А сам переехал жить сюда. Тут у него был просторный кабинет и небольшая уютная спальня. Ему хватало. Работать, работать! Работа спасала от тягостных мыслей и невыносимых чувств. Он бросался в нее, как в бездонный океан. Работать и не думать. Не чувствовать, чтобы не мучить себя.

Он побарабанил по оконному стеклу. Рука его, если бы ее вылепил скульптор, стала бы произведением искусства, настолько ладной она была. Под кожей расходились и сходились ровные голубые веточки вен. Ладонь широкая, а пальцы тонкие и длинные, как у пианиста, берущего две октавы. Или как у хирурга. Сергей Борисович был врачом. Но не хирургом. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо. Он тяжело вздохнул, снял его и положил в карман. Все. Эта страница его книги жизни прочитана и перелистнута. Работать! Спасаться от боли. И от удушающей ненависти к себе.

Он рассеянно посмотрел в окно. По гравийной дорожке, как обычно ровно в девять утра, уже вышагивал в резиновых сапогах сморщенный старичок. Его седые волосы торчали во все стороны, как у Эйнштейна. Утренний ветерок шевелил серебристый пух, и старичок машинально приглаживал его дрожащей узловатой рукой.

Он шел и вслух считал шаги.

– Раз, два, три, четыре… – бормотал он, ставя ноги ровно-ровно, одну за другой, подобно ребенку, который нарисовал себе линию мелком на асфальте.

Двести шагов. Дойдя до калитки, он прикасался к ручке, как пловец к бортику, разворачивался и шагал обратно, начиная считать заново. Раз, два, три… И так весь час, отведенный на прогулку.

«Ходит. Молодец, Нисон Гершевич», – подумал Сергей Борисович и снова вздохнул.

Нисон Гершевич в прошлом был знаменитым химиком. Доктор наук, автор нескольких серьезных патентов на изобретения, ныне он не мог связать и двух слов.

– Э-э-э, там, там, – он тыкал пальцем в высокое небо, – там. Кружок. – И потрясал руками, встречая недоумевающие взгляды собеседников.

В словах он переставлял слоги, так что понять его было невозможно, своих родственников не узнавал, и через какое-то время они перестали приезжать.

Сергей Борисович по-человечески их не осуждал. С этим действительно тяжело смириться. Воистину, кого Бог хочет наказать, того лишает разума. Уборщица Валентина плакалась Сергею Борисовичу, что она боится заходить в палату к старику. У него была болезнь Альцгеймера 5 5 Болезнь Альцгеймера – наиболее распространенная форма деменции, нейродегеративное заболевание. Наиболее часто на ранних стадиях распознается расстройство кратковременной памяти. С развитием болезни происходит потеря долговременной памяти, возникают нарушения речи и когнитивных функций, пациент теряет способность ориентироваться в обстановке и ухаживать за собой. . Иногда, приходя убирать утром, она испытывала тошноту и отвращение – все стены и прикроватная тумбочка были обмазаны фекалиями.

Куча могла лежать и на полу, прямо у входа, и Валентина научилась открывать дверь со всеми предосторожностями. Вот и сегодня.

– Нисон Гершевич, вы опять! – Огромные серые глаза уборщицы наполнились слезами.

– Он! – страшным шепотом прошелестел старик. – Он! Терь не. – И довольно покивал.

Валентина вывела старика на прогулку и вернулась в его комнату. Поправила платок, прикрывающий длинную, почти до пояса, косу. Надела резиновые перчатки. «А что ты хотела, – сказала сама себе. – Такое вот послушание».

У Нисона Гершевича был один фетиш – его резиновые сапоги. С ними он не расставался. В любую погоду, в жару и в мороз, он надевал только их. При попытке забрать сапоги страшно трясся, брызгаясь слюной и злобно ругаясь. Ругательства были невнятные, но впечатляющие. Он впадал в ярость, кусался и бросался с кулаками на медперсонал в городской психиатрической лечебнице при любой попытке отобрать сапоги, и в конце концов санитары решили с ним не бороться и оставили ему его драгоценное сокровище.

Когда больного несколько лет назад перевели в частную клинику к Сергею Борисовичу, врача предупредили об особом отношении пациента к сапогам. Каждое утро старик, приходя с прогулки, клал их в раковину и с нежностью матери любовно намывал мылом и вытирал чистым полотенцем. Затем аккуратно расстилал газетку и ставил на нее сапоги, справа у двери. Всегда в одно и то же место. В этой фанатичной ритуальности Сергею Борисовичу виделась отчаянная попытка сохранить остатки тлеющего разума, найти островок постоянства в океане окружающей переменчивости. В остальном Нисон Гершевич был человеком мирным и неагрессивным. Главное, чтобы сапоги были при нем.

Болезнь Альцгеймера не лечится, поэтому пациенту оказывалась только поддерживающая терапия. В последнее время Нисон Гершевич вел себя хорошо. Сергей Борисович был доволен его ровным состоянием.

А вот Милена его беспокоила. Девушка двадцати семи лет. Биполярное расстройство личности 6 6 БАР, биполярное аффективное расстройство, характеризуется двумя составляющими – маниакальной и депрессивной. В первой фазе пациент гиперактивен, во второй – находится в глубоком унынии. . В юности суицидальная попытка. Хорошенькая хрупкая блондиночка с пятнадцати лет красила волосы в черный цвет, таким же был и лак для ногтей. А также вся одежда. Полное отрицание своей женственности, глубокие и затяжные депрессии и отсутствие желания жить чередовались с внезапными вспышками неудержимой активности, во время которых она могла «разгружать вагоны угля» по двадцать четыре часа в сутки и не уставать. В эти моменты у нее притуплялось ощущение холода, голода и усталости.

А через пару недель она падала без сил и лежала как полумертвая.

Мужчины ее обожали.

Нерешительных интеллигентов привлекала ее страстность и бешеная энергия, а сильных уверенных мужчин она покоряла своей хрупкостью и уязвимостью.

Виктимность, меланхоличность и таинственность… – Сергей Борисович и сам ощутил очарование этой женщины-ребенка. Хотелось защитить, порадовать, сделать счастливой. Однако он быстро опомнился. «Профессионализм не пропьешь», – усмехался он про себя.