Светлана Колесникова-Лескова - Отражение в зеркале. Роман

Он не умер, хотя повоевать в тот раз ему больше не пришлось. Долечиваться его переправили на Родину.

***

Анюта слишком рано стала заглядываться на мальчиков. Да и они постоянно вились вокруг юной красавицы унаследовавшей от отца яркие синие глаза в обрамлении густых черных ресниц, а от матери – пышные формы и веселый нрав.

Такое сочетание было весьма опасным и могло привести к нежелательным последствиям, тем более что симпатии к мальчикам у Анюты менялись весьма скоропалительно – сегодня нравился один, завтра уже другой. Поэтому мать Анюты, директриса медучилища, решила после восьмого класса забрать дочку из школы под свое крыло, чтобы любимое чадо могло находиться под постоянным присмотром и не принесло раньше срока «в подоле». Тем более что парней в училище практически не было и это облегчало задачу.

Учеба оказалась совсем нелегкой, но к удивлению матери дочь погрузилась в занятия с головой и ранние гулянки хотя бы отчасти прекратились.

Три с половиной года учебы пролетели быстро, и после успешной сдачи экзаменов Анюта, не без участия в этом процессе матери, получила направление в военный госпиталь. Мать здраво рассудила, что нужно бы поскорее выдать слишком любвеобильную дочку замуж, а уж в госпитале кандидатов найдется предостаточно. Ничего страшного, что раненые – раненые выздоравливают, думала она, втайне мечтая выдать дочь за какого-нибудь майора, а еще лучше – полковника.

Но однажды вместе с новой партией раненых привезли в госпиталь молодого сержанта, о котором доктора между собой говорили, что с такими ранениями парень, скорее всего не жилец – вряд ли выкарабкается.

Операция была тяжелой и длительной. У Аннушки, так ласково называли ее раненые, сердце сжималось от жалости к израненному бойцу. Медсестер не хватало и, отработав свою смену, она не уходила домой, а оставалась около него на ночь. Прикорнув на составленных стульях, она чутко сторожила каждый его вздох, каждое движение. На любой шорох вскакивала, вглядывалась в его лицо. Когда видела, что он очнулся, поила, отирала пот с его лба, пыталась говорить с ним.

В беспамятстве он сжимал ее руку бессильными пальцами и без конца повторял в бреду: «Аня, Анечка, постой, не уходи», и что-то еще, совсем уж неразборчивое.

Анюта и сама не заметила, как жалость к нему переросла во что-то большее. Думала она теперь только о нем и сердце ее замирало, когда слышала она, как без конца твердит он ее имя. И в голову не могло ей прийти, что звал он совсем не ее.

Дурочка, говорили ей другие сестры, что ты душу рвешь, зачем он тебе? Даже если и выживет, то наверняка ведь инвалидом отсюда выйдет.

Но она не слушала никого.

Петр пришел в себя окончательно лишь спустя три недели после операции. Открыв глаза, он смутно увидел склоненное над собою лицо. Ощутив, что пальцы его сжимает тонкая девичья рука, снова прошептал еле слышно – «Анька, Анечка».

– Да, да, это я! Это я, родненький! Теперь все будет хорошо! – радостно воскликнула Аннушка. – Сейчас доктор придет!

И медсестра выбежала из палаты прежде, чем смог он понять свою ошибку.

Постепенно туман перед глазами Петра рассеялся, и он увидел склонившегося к нему, улыбающегося в усы доктора, а рядом с ним хорошенькую медсестричку. Доктор называл ее Аней. Но это была другая Аня, совсем не та, что грезилась ему в забытьи. Сначала Петр огорчился, но огорчения молодости проходят быстро. К тому же, сестричка Аннушка не отходила от него, была ласковой, заботливой, и что греха таить – очень хорошенькой. А та другая, его Аня, потерялась так давно… Письма, которые отсылал он ей перед тем как отправиться в горячую точку, возвратились с пометкой «адресат выбыл». Где искать ее, он не знал, да и не до поисков ему тогда было.

Так Петькина глупая выходка, из-за которой он неожиданно загремел в армию, а потом попал на войну, развела их на долгие годы. И в то время как Аня приехала на родину в надежде встретиться с ним, а вместо этого оказалась на похоронах любимого деда, Петр уже лежал в грязной канаве на чужой земле, отстреливаясь от превосходящих сил противника, балансируя на грани жизни и смерти.

После госпиталя Петр не поехал долечиваться в свой городок. Пока он был на войне, его мать умерла и была похоронена без него. После ее смерти, и после смерти деда Евдокима, ни ему, ни Анне, в родном городке делать было больше нечего, и ехать не к кому. В доме Петра временно поселились квартиранты.

Постепенно новая любовь заслонила собой давнюю привязанность, подтвердив известную поговорку – с глаз долой, из сердца вон. И остался он долечиваться у Аннушки «в приймах», в доставшейся ей после смерти ее бабушки квартире.

Мать Анюты хоть и не очень была рада такому обороту событий – не полковник ведь и даже не майор, подняла свои связи, и молодых быстренько окрутили законными узами Гименея.

Вначале все шло хорошо, но очень скоро Аннушка стала проявлять недовольство то тем, то этим, жаловаться на отсутствие денег, недостаток внимания, на разбросанные по квартире вещи и носки. А за Петькой, по правде сказать, это водилось. Подливала маслица в огонь и теща, все еще сожалеющая, что ее зятек, как она пренебрежительно называла его прямо в лицо, всего лишь «сержантик».

Мелкие придирки нарастали как снежный ком, к тому же, и поговорить с Анютой Петру было не о чем – читать она не любила и не интересовалась ничем кроме нарядов да развлечений. А постоянно проводить время в постели, как ей этого хотелось, после тяжелого ранения Петр не мог – был слаб.

И когда спустя время он вновь был признан годным к службе, то почти с радостью отправился в очередную горячую точку. И эта длительная командировка окончательно поставила точку в его скороспелом романе и необдуманной женитьбе.

Между тем в госпиталь поступил новый раненый – красивый черноглазый полковник средних лет, воплощенная мечта Аннушкиной матери. Ранение у него было не очень серьезным, был он весельчак и балагур. И снова сработала все та же поговорка. Петр был далеко, а полковник был холост, хваток, при этом очень галантен, чем полностью покорил легкомысленную Аннушку и все у них очень быстро сладилось.

А еще через месяц возвратился Петр. Решив сделать сюрприз, он не предупредил молодую жену, и, открыв квартиру своим ключом, застал там эротическую сцену, поразившую его в самое сердце.

Как уже известно, Петр был вспыльчив. Случись подобная ситуация в прежние времена, не преминул бы он разрешить ее при помощи кулаков, но побывав на грани жизни и смерти он понял, что вся мелкая житейская возня, наподобие этого предательства – ничто перед лицом смерти. Заметив на спинке стула форменную куртку с полковничьими погонами, он лишь криво усмехнулся и, не сказав ни единого слова замершим в страхе любовникам, вышел вон.