Светлана Колесникова-Лескова - Отражение в зеркале. Роман

В прежние времена часто писали о том, как сладко и прекрасно умирать за родину. Но в современных войнах нет ничего сладкого и прекрасного. Ты умрешь как собака без всякой на то причины. Эрнест Хэмингуэй.

Петр был зол, очень зол! Эшелон задерживался с отправкой, а это означало, что придется неизвестно сколько времени нянчиться с двумя салагами, упившимися уже с утра до поросячьего визга.

– Празднуют труса «патриоты», вишь как накачались по случаю «остаточного прощавай» с мамкиной юбкой. Страшит все-таки грядущая отправка на фронт. Да, ребятки, это вам не в тыловом лагере прохлаждаться, – со смешанным чувством горечи и злорадства думал Петр. – Вот оно, свеженькое пополнение «аватарам»!

Уж кто-кто, а Петр на своих нервах и шкуре изведал грязную, трагическую, и большей частью неизвестную обывателям сторону жизни на войне. И сейчас он только злобно кривил рот и ухмылялся, слушая, как холеные дикторши из «ящика» каждый день с фальшивым пафосом вещали о том, что воюющие против сепаров «киборги» и «побратимы» все поголовно – бесстрашные герои. А малограмотные дурачки и рады, лезут на рожон. Вот и эти два братца-националиста полны энтузиазма и уверены, что уж они-то на фронте непременно проявят чудеса героизма.

– Ну да, – сплюнул он, – как же! Проявят! Ровно до того момента пока в них не начнут стрелять. Не раз доводилось ему видеть, как попав под плотный обстрел, подобные «герои» со страху выскакивали из окопа, крича и размахивая руками бежали под огнем противника не понимая куда, зачем, и падали скошенные пулями.

В первых же боях от страха кого-то рвало, кто-то не мог контролировать свой кишечник, кто-то мочился в штаны. А ведь чтобы выжить в бою, главное не паниковать, а думать. Думать! Да какое там «думать»…

В панике, плохо обученные горе-бойцы напрочь теряли способность принимать разумные решения. Палили куда придется, совершенно переставая понимать, кто перед ними – противник, гражданский, или свой же «побратим».

Да и тех, кто не терял самообладания под обстрелом, а их по Петькиным прикидкам было всего какие-то жалкие два-три процента, неизбежно поражал боевой стресс, уродуя их психику и разрушая судьбы.

Петр давно понял, как трудно и противно человеческой природе убивать. И у него, и у большинства солдат, смерть вызывала непреоборимое душевное и физическое отвращение.

На поле боя многие не могли заставить себя стрелять на поражение и втихаря старались вести неприцельный огонь. Да и Петра на этой войне стрелять в противника всегда вынуждал только выбор – убей или будешь убит сам.

По-хорошему, к боевому стрессу должны бы солдат готовить военные психологи. Только когда? И где они? Не было их на поле боя. А потому, для снятия напряжения и чтобы хоть немного притупить чувство страха, среди бойцов в ход активно шел алкоголь. Настолько активно, что не в меру пьющих бойцов прозвали «аватарами» по аналогии с героем голливудского фильма «Аватар», у которого была синяя кожа.

Жаргонные словечки «синька» и «синяк» в определенных кругах всегда обозначали алкоголь и хронических пьяниц. Вот так, по цвету кожи, их издевательски и прозвали «аватарами» и «смурфиками». А еще, по количеству грамм в полулитре и чекушке – пятисотыми и двухсот пятидесятыми. На этот счет даже имела хождение жестокая шутка – двести пятидесятый, «смурфик», – это тот, кто уже и не жив, но еще и не мертв, а болтается между трехсотым и двухсотым, то бишь, между раненым и убитым.

Временными постояльцами привокзальной квартиры, из которой вышел Петр, были еще ни разу не нюхавшие пороху «смурфики». На фронт их гнал впитанный на майдане патриотизм и честолюбивое желание возвратиться с войны героями. Забегая вперед, остается лишь сказать, что патриотизм их увял после первого же боестолкновения. Героем один из них все же стал, но посмертно, и то лишь для своих родных.

– Да, смех сквозь слезы… – с горечью думал Петр.

Даже главный военный прокурор вынужден был признать, что одной из основных причин огромных небоевых потерь – более чем сорока процентов личного состава, стало непомерное пьянство в армии. «Один боец в состоянии алкогольного опьянения бросил гранату в печку-буржуйку. Тринадцать человек полегло. Куда их записать?» – вопрошал прокурор.

Дабы как-то бороться с этим прискорбным явлением, стали применять самые жестокие наказания – арестовывали особо рьяно пьющих и помещали их без еды и воды в так называемые «аватарки» – ямы, или железные клетки; привязывали к деревьям; на лбу рисовали слово «аватар». Но синие, как «аватары» мобилизованные бойцы, никак не могли проникнуться «идеями нации». Не было у них мотивации к службе. Какую бы мотивацию не пытались вбить в их сознание, им было крайне сложно в своей голове создать образ врага. Потому что не видели они между собой и местным населением тех отличий, какие были, к примеру, в Афгане или Чечне. Там солдаты воевали с чужими, в чужом культурном окружении.

Здесь же была своя территория, своя привычная реальность. Здесь приходилось стрелять по таким же городам, в каких жили они сами, а по обе стороны фронта находились граждане одной страны – их страны. Ко всем ужасам войны это было еще одной, дополнительной психологической травмой. В жестком конфликте представления о ценностях, идеях, верованиях, сталкивались в умах и душах бойцов. И в их сознании наступал тот самый пресловутый «когнитивный диссонанс», чреватый невыносимым психологическим дискомфортом.

С одной стороны – тягучая, странная война без объявления войны, страх смерти, грязные гнилые окопы.

С другой – в городах далеких от фронта течет обычная жизнь, рождаются дети, бездумно тусуется молодежь. О войне редко кто и вспоминает. Солдатам начинает казаться, что все их тяготы и усилия обесценены людьми живущими в мирных городах, людьми, которым нет до их судеб никакого дела.

И еще эти неотвязные сны… Ты стреляешь по собственному дому, собираешь в мешок куски тел своих сослуживцев, сны, в которых раз за разом убивают тебя. Многие не могут спать в темноте. Ночью им кажется, что под кроватью прячется «сепар», они замыкаются в себе и впадают в глубокую депрессию. Ни алкоголь, ни наркотики не помогают надолго снять стресс. Все это оказалось намного страшнее «Афганского синдрома».

В самом начале войны на Донбассе, военкоматы забирали на службу всех подряд – и алкоголиков, и наркоманов, и даже ранее судимых. Попадая в боевые части, именно они «делали погоду» и устанавливали свои порядки. Те, кому довелось служить на передовой и побывать в боях, все же опасались конфликтовать со своими «побратимами». Шкурой чувствовали – после, в бою, может и пуля в спину «случайно» прилететь. И прилетала. Петр сам был свидетелем подобных «несчастных случаев».