Мирослав Гришин - Горох. Старушка Божия. Книга 3

Сколько было искушений, скорбей и нестроений! Причин, по которым стройка не двигалась, было много, но основная – это, конечно же, нехватка денег.

Однажды Николай, мой первый помощник по строительству и алтарник – молодой мужик, молчаливый и богобоязненный, сказал, что его родной брат Анатолий, градоначальник нашего города, хочет встретиться со мной и поговорить.

Я, зная его благочестивую матушку, а также труды и усердие самого Николая, наивно подумал, что его родной брат сможет помочь нам в строительном деле и хочет, видимо, дать нам для этого денег.

И так, благодушно настроенный, я прибыл в назначенное мне время в казённый дом, на фронтоне которого развевался государственный флаг.

В приёмной секретаря не оказалось, и через широко раскрытую дверь я вошёл в огромный кабинет начальника. Пройдя кабинет размером со школьный спортзал, я подошёл к комнате отдыха.

На столике у окна стояли несколько початых бутылок водки и пива, на тарелках лежали крупно накромсанные ломти сала, колбасы и хлеба.

Сам хозяин кабинета, Анатолий – мужчина средних лет более чем крупной комплекции со свекольным цветом лица, – пил водку со своим помощником по финансовой части по фамилии Фуцман.

Я поздоровался, попросил разрешения войти и сел рядом с ними на предложенный мне стул.

Однако разговор пошёл совсем не так, как мне представлялось.

– Вот ты, поп, пришёл ко мне просить денег, – начал говорить Анатолий, – а я денег тебе не дам. Я считаю, что все вы, попы, жулики, мракобесы, толкаете людей в средневековье, голову дурите, мешаете людям жить и жизни радоваться.

Ну ладно, мать моя – старая дура – молится с утра до вечера, ладаном всю квартиру свою провоняла, не продохнуть. Но так и Колька, брательник мой, по её стопам пошёл, кроме Бога, ни о чём говорить не хочет. Ему надо, пока молодой, с бабами гулять, водку пить, пока здоровье позволяет. А он что?.. Я тут ему место подыскал хлебное – ничего делать не надо, коммерсантов контролировать и гонять, чтобы те не наглели и деньги мне вовремя платили, так Колька отказался, не хочу, говорит, людей мучить, грязные деньги в руки брать. О как! Работать, ходить подо мной не хочет – а на стройку церкви, значит, денег дай.

Слушай внимательно, попик, что я тебе скажу: перестань ты людям морочить голову со своим Богом. А не то, – он сжал свою ладонь в кулак размером с небольшой арбуз, – я тебя так жиману, плевка мокрого не останется. Понял?

Ведь ты и сам-то небось в Бога не веришь. Делаешь вид только. Рясу носишь – ишь, Иисус Христос выискался. А на самом деле ты актёр-неудачник из погорелого театра. Тебе всё это нужно, чтобы людей обирать, наживаться, вымогать последние копейки у старух. Что я, вас, мошенников, не знаю, что ли? Все вы пьяницы и бездельники, работать не хотите, дурью маетесь.

Вы, попы, нарост на теле трудового народа. Вас надо срывать лопатой, а на этом месте создавать что-нибудь полезное для людей: дискотеку, ресторан или чего другое. А если ничего не подвернётся – то пусть уж лучше пустырь будет растоптанный, лишь бы вас не видеть и не слышать вашу брехню.

Короче. Если я узнаю, что Колька у тебя там опять крутится, пришлю к тебе своих пацанов – они тебе руки-ноги арматурой переломают, инвалидом сделают, если не поймёшь по-хорошему.

А теперь, поп, давай садись ближе к столу, выпьем с тобой по стакану да закончим наш разговор.

Анатолий схватил бутылку водки и опрокинул её в стакан так, что горлышко звякнуло об донце стакана, ловко налил до краёв:

– Бери, пей…

– Благодарствую за угощение, но я не потребляю.

Как я вышел из кабинета и добрался домой, не помню.

Казалось, что ещё немного, и я сойду с ума или умру. Предметы расплывались перед глазами, и я не понимал, что со мной происходит.

Мне было невыносимо обидно и горько, что меня, Божьего иерея, так обесчестили, унизили, оплевали, надругались над моей Верой. Я упал перед иконой Спасителя на колени и стал молиться.

«Меня гнали и вас будут гнать», – вспомнил я слова Христа и, кажется, понял их смысл.

Я стал молиться словами Иисуса: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят», пытаясь преодолеть возникшее к Анатолию чувство отвращения и жгучей ненависти. Умом я понимал, что нужно поступить по-христиански – простить Анатолия, пожалеть его, в духовной темноте сущего.

Но жажда мести, как лесной пожар, охватила меня, и я ничего не мог с собой поделать. Уста мои шептали слова молитвы: «Спаси, Господи, и помилуй ненавидящих, и обидящих меня, и творящих мне пакости, и не остави их погибнуть меня ради грешного», а в сердце бушевали огнём совсем другие мысли и желания.

Я забыл в тот час: «Мне отмщение, и аз воздам».

«Господи, – взывало моё нутро, – почему ты не заступился за меня, своего иерея? Зачем ты позволил ему так поругаться надо мной и Верой христианской? Почему ты не оторвал ему голову и не выбросил её вместе с поганым языком? Почему не рассадил ему чрево, не обратил его в камень или в жабу?»

Незаметно для себя я начал в своём безумии роптать на самого Господа и на его Божью Волю, чуть ли не обвиняя Его, Владыку Вселенной, в пособничестве Анатолию!

Я захотел плакать, понимая, что слёзы облегчат меня и приблизят ко Господу, но слёз не было, как я ни тужился их вызвать, и с того момента душа моя закаменела.

Прошло несколько однообразно томительных дней.

Я старался не вспоминать своего посещения Анатолия, но молился о его здравии, хотя ретивое и неуёмное моё сердце ждало и алкало ужасных известий о нём, ибо я был уверен – безнаказанными такие дела у Господа не остаются.

Примерно через две недели после описываемого события рано утром ко мне пришёл растерянный Николай и сообщил, что Анатолия хватил удар – кровоизлияние в мозг, инсульт. Его парализовало – обе ноги и левая часть тела отнялись у него, и язык тоже отнялся. Наши врачи не знают, как его лечить, и администрация собирается отправить Анатолия на лечение в Германию.

Я не испытал тогда злорадства или мрачного удовлетворения от этого известия – в моём сердце была мёртвая пустота. Да и сам я был как неживой.

Минуло с полгода.

Отдалённо я слышал, что Анатолия в Германии подлечили. У него более-менее восстановилась речь, и сейчас он находится в нашей областной больнице.

Николай несколько раз просил меня навестить в больнице Анатолия, поддержать его. Легко сказать – поддержи. А меня только от одного имени «Анатолий» с души воротит…

В канун Прощёного воскресенья Николай пришёл и сказал, что Анатолий просил меня зайти к нему в больницу поговорить. Дескать, хочет прощения попросить и креститься ему надо. Однако по разным причинам мне не удалось и тогда посетить больного.