Дмитрий Красавин - Королевский сад

Под скатом крыши полуразвалившегося сарая лежал камень. Он был большой с розовыми прожилками по бокам и темно-серым верхом. Лежал, как и положено валуну, весь свой век на одном месте, взирая на окружающий мир через поток проносящихся над ним тысячелетий.

Пришла очередная весна. Над камнем поселилась хрупкая и капризная сосулька. То ли валун не тем боком повернут был, то ли еще что не так, но он ей сразу не понравился. Ухватившись покрепче за кусок старого рубероида, сосулька вытянулась своим длинным носом к макушке камня и стала на нее капать.

Вначале редко, тщательно прицеливаясь и словно стараясь насладиться произведенным эффектом.

Валун не реагировал. Он ее просто не замечал!

Сосулька принялась капать чаще… Еще чаще…

Дальше – больше. Ближе к полудню ее капли слились в беспрерывную струйку, и… вскоре она вся на воду изошла.

Камень лежит как прежде – чистый, безгрешный. Нежится в лучах теплого апрельского солнышка. Как будто никто на него и не капал.

Все сиюминутное подобно тающей на солнце сосульке.

Кто осознал это, тому не в чем упрекать окружающих, тот способен наслаждаться жизнью в любой ситуации. Даже если на него капают. Не так ли?

Я нажал на педаль тормоза. Машина послушно остановилась перед светофором. Тотчас же о ветровое стекло ударился сморщенный желтый лист, чем-то напоминающий удивленное человеческое лицо. Раздираемый любопытством, он принялся бесцеремонно разглядывать пассажиров на заднем сиденье. Затем задрожал, скользнул вправо, описал круг по стеклу, резко взмыл вверх и спикировал на стоявший во втором ряду опель. Несколько секунд, замерев на одном месте, пристально всматривался в лица сидящих там людей. Потом что-то более привлекательное вновь заставило его подняться в воздух и устремиться на красный свет через перекресток к противоположной стороне дороги…

Зажегся зеленый. Я выжал сцепление, нажал на газ. То ли старый знакомый, то ли новый листик судорожно чиркнул по стеклу.

Неожиданно подумалось: «А чем осенние листья отличаются от людей? Не подобны ли вихри наших бессчетных желаний осеннему ветру? Нам кажется, что мы свободны, что сами выбираем, как и куда лететь. Но разве человек и его капризы – одно и то же? Разве по сути своей мы не является чем-то большим? Свобода не в том, чтобы тащиться по миру на поводках бесчисленных, постоянно меняющихся желаний, а в том, чтобы всегда и всюду оставаться людьми, выражать свою суть». Вы согласны?

Ветер играет над дорогой осенними листьями – швыряет вверх, собирает в стаи, разбрасывает по сторонам…

Соседскому мальчику подарили птичку в большой клетке с позолоченными прутьями. Неделю или две он наслаждался общением со своим пернатым другом. Но в конце концов из чувства сострадания решил выпустить узника на свободу.

Мальчик поставил клетку на балкон, открыл в ней дверку, а сам вернулся в комнату и стал через стекло наблюдать, как его друг будет расставаться со своей позолоченной тюрьмой.

Вначале «друг» долго и придирчиво осматривал балкон и распахнутое над клеткой небо, потом несколько раз опасливо высунул наружу голову, суетливо вращая ею во все стороны: нет ли во всем этом непривычном для него окружении какого-либо подвоха, и, наконец, вот он долгожданный миг – прыгнул через дверку на пол, взмахнул крыльями и взвился в небо.

Но не прошло и минуты, как птичка вновь опустилась на балкон и поспешно запрыгнула обратно в клетку.

Все последующие попытки выпустить питомца на свободу оказались такими же безуспешными. Пернатый друг выказывал явное предпочтение хоть и тесной, но обжитой, «родной» клетке перед необъятными просторами внешнего мира.

Не так ли и ум человека, соорудивший для себя клетку из прошлых обид, побед, поражений, не решается с ней расстаться – все пережевывает и пережевывает прошлое, упуская настоящее, упуская саму жизнь?!

Дверь в клетке открыта – лети! Весь мир открыт перед тобой! Но…

Весь мир был желтым: желтый сад, желтое солнце, желтая стена дома, проглядывающая сквозь пожелтевшую листву. И настроение у меня тоже было желтое, осеннее.

Я сидел на краешке мокрой скамейки и смотрел на проходивших мимо людей. Пестрота мелькавших перед глазами лиц и нарядов действовала угнетающе. Извечный диссонанс между природой и человеком казался в тот день особенно ужасным. Конечно, настроение не всегда можно менять в тон времени года. Но хоть какой-то отблеск осени должен же лежать на лицах и в одежде людей? Вот, к примеру, идет парочка влюбленных – хохочут, обнимаются, толкают друг друга. А одеты как? Сплошное безвкусие: на нем синие джинсовые шорты (это осенью-то!), на ней распахнутая до неприличия ослепительно-голубая блузка и розовые брюки.

Эх, люди, люди!

Я долго с грустью смотрел вслед шумной компании подростков, пинками гнавших перед собой пустую банку из-под пепси. А когда все они слились в одно большое, беспрерывно пульсирующее аляповатое пятно, повернул голову в другую сторону и увидел, что на соседнию скамейку присела… Королева осеннего сада!

Да-да, именно Королева, потому что и ее тонкие с опущенными вниз уголками губы, и легкий желтый плащик, и бледно-палевые сапожки – все-все выглядело необычайно осенним. Ниспадающие волнами на плечи рыжие волосы были ей удивительно к лицу и беспредельно гармонировали с красноватыми листьями клена, стоящего чуть поодаль. Большие грустные глаза полнились печалью осени. Следом за Королевой к скамейке подбежала небольшая премиленькая собачонка бежевого цвета с продолговатым серым пятнышком на боку. Улегшись у ног своей хозяйки, она почти слилась с землей.

Поэтичность облика девушки, оттененная грустной лирикой увядающего сада, пробудила в душе прилив нежности. В осеннем воздухе уже прорисовывались строчки стихов, готовые вот-вот тронуть мои губы, как вдруг громкий лай какого-то пса вторгся в этот зыбкий, только-только зарождающийся мир гармонии.

Большой, неуклюжий, он несся вдоль аллеи прямо на нас. Комья грязи, вылетая из-под мощных лап, шлепались на листья, на одежду зазевавшихся прохожих… Судя по скорости и злобному лаю, его намерения явно не отличались благородством.

В памяти моментально ожили светлые образы мушкетеров, романтических рыцарей Средневековья с их мужеством и бескомпромиссностью в поступках, когда дело касалось защиты прекрасных дам. Я, мельком взглянув на прижавшуюся к ногам моей Королевы собачку, бросился наперерез псу, но споткнулся о край бордюра и… распугав флотилию желтых листьев, растянулся во весь рост в громадной луже.