Волкова Евгения - Враг с привилегиями

– Кира, – я сильнее сжал пальцы, но голос не повышал громче шёпота. Да я вообще могу не говорить, ведь у неё в наушниках орёт музыка. Но колебания воздуха от моего голоса, она почувствует. – Какого чёрта с тобой сделали?

И снова я сжал пальцы, от чего дыхание девчонки сбилось, а венка под моими пальцами забилась сильнее.

– Я не садист, да? Вероятно, ты права, ведь мне далеко до того, кто превратил тебя в это.

Ещё чуть сильнее, и Кира совсем перестала дышать, а я, на автомате, начал отсчитывать секунды до того момента, когда она отключится.

– Давай же, Кира, – настойчиво прошептал я, свободной рукой стянув наушники с её головы. – Вернись.

За пару секунд до того, как её мозг должен был отключиться от недостатка кислорода, я разжал пальцы. И тут же широко ухмыльнулся, ведь девчонка распахнула огромные глазищи и через рот втянула в себя воздух.

– Какого хера?! – взвилась она, резко садясь, от чего вода расплескалась на кафельный пол. – Ты вообще больной, что ли?!

– Ну да, – согласился я, поднимаясь на ноги. – Именно я больной, а ты вообще не соображаешь, что у тебя крыша едет.

Наушники свалились в воду, когда Кира выскочила из ванной и попыталась стянуть полотенце со змеевика, но поскользнулась в луже и, наверняка, сломала бы себе шею навернувшись назад. Но я успел дёрнуть её за руку к себе, вместе с этим присев и закинув брыкающуюся психопатку на плечо. Она сопротивлялась, колотила меня по спине, когда я толкнул дверь и вышел из ванной.

– Ты, гребаный мавр… – и тут из её рта полетело столько разно-национальной ругани, что у меня поневоле скривилось лицо.

И пропало всяческое желание иметь с этой дворовой девкой что-то общее. Узнавать у неё что-то? Везти куда-то? Да я рожу её больше видеть не хочу, не говоря о том, чтобы делать ещё что-то.

Я, брезгливо скинув девчонку с плеча, «промахнулся» мимо кровати, но это мгновенно прервало поток грязной ругани. Охнув, она прижала ладонь к пояснице, а другой упёрлась в пол, но вставать на ноги не торопилась, настороженно смотря на меня.

– Короче, – я снова скривился, потом подошёл к комоду и пнул нижний ящик, тем самым заставив его выскочить вперёд. – Раз у тебя полностью отшибло рассудок, нахрен ты мне не нужна.

Достав из ящика упаковку новых футболок, я разорвал пакет, вытряхнул всё содержимое в ящик и снова пнул его. Пакет я кинул девчонке.

– Что ты собираешься делать? – тихо спросила она, но на меня не произвело впечатления даже то, что в зелёных глазах вспыхнул огонёк страха.

– Бери пакет и бегом за мной, – приказал я, проигнорировав её вопрос.

После ухода Чиро, и пока Кира не начала орать в спальне, я успел навести кое-какой порядок в зале, попутно с этим повесив кобуру с пистолетом в прихожей. И сейчас я намеревался им воспользоваться. Насрать, что придётся снова возиться с трупом – я знаю места неподалёку, где легко спрятать любой органический материал. Главное, чтобы мозги не забрызгали пол или стену, но в этом мне поможет пакет.

Развернувшись, я увидел Киру, стоящую с опущенной головой и комкающую пакет в руках. С носа капали слёзы, а ведь ещё минутой назад она поносила меня так, что у любого уши в трубочку свернутся.

– Так сдохнуть ты всё же боишься, – констатировал я, вытаскивая пушку из кобуры. – Надевай пакет на голову и вставай на колени.

И вдруг она, издав странный вздох, упала на колени и натянула пакет на голову, скрывая мокрые волосы. Но… Могу поклясться, я увидел улыбку на её губах! И почувствовал себя кретином.

– Ты ведь не боишься умереть, – пробормотал я, смотря на голову в пакете.

Она помотала головой, сложила ладони на коленях и застыла. А я взглянул на Хама, который играл роль половика у входной двери.

Это точно связано с ним, но если возможность быть оттраханной собакой девчонку разозлила, то что же ещё? Если бы на месте пса была кошка, то я бы решил, что один из арабов показал Кире наказание за непослушание, вместе с голодными кошками. Но что не так с псом-то?

– А чего ты боишься? – я подошёл к ней и опустился на корточки. – Скажешь, и мы быстрее придём к плодотворному сотрудничеству, ведь я буду знать возможность воздействия на тебя, а ты будешь знать, что я смогу применить эту возможность. Все в выигрыше.

– Просто пристрели меня, – пробормотала Кира, и пакет запотел от её дыхания.

Я пожал плечами и выпрямился.

– Как скажешь.

К. Тогда.

– Освоилась, смотрю, – Бату подошёл к окну. – Лоск наводишь. Умница.

Я медленно отложила расческу, смотря на собственные руки.

За три недели, которые я провела в этом месте, я успела привыкнуть ко всему, кроме того, что этот человек приходит ко мне. Как бы ни было странно, но я даже встречи с другими мужчинами переносила с большим спокойствием. Но не с ним.

Бату был цыганом, очень вспыльчивым и жестоким. А ещё он был невероятно груб во всём, что касалось взаимоотношений с кем-либо. И эти глаза… Синие, они кажутся такими яркими на смуглой коже и в обрамлении чёрных волос. Но когда эти глаза смотрели на меня, то мне казалось, будто на меня смотрит маньяк. Взгляд безумный и весёлый. Страшное сочетание.

– Иди-ка сюда, моя рыжая девочка, – ласково произнёс он, отвернувшись от окна и присев на подоконник.

На ватных ногах, я подошла к нему и опустилась на колени.

– Действуй.

Дрожащими пальцами, я расстегнула пряжку солдатского ремня, потом пуговицу на штанах, потом «молнию». К тому моменту, когда я извлекла его член из одежды, он уже был напряжён. И снова этот ужас предстал перед моими глазами – огромный безо всяких «но», при этом под кожей, с разных сторон, в десяти местах находились какие-то шарики, размером с кончик мизинца. И это было безумно больно. Всегда. Без вариантов.

Но не сегодня.

– Хочу сделать тебе подарок, – прошептал он, позволяя мне двигать головой так, как мне самой угодно. Лишь изредка его пальцы чуть сильнее сжимались на волосах, но в целом такое поведение было очень необычным. – Глубже.

Я зажмурилась, но начала стараться ещё пуще – глубоко в рот, до рвотных позывов, потом назад, почти полностью. Но это, как ни крути, было гораздо лучше чем то, что происходило, стоило Бату взять дело в свои руки.

– Ты говорила, что он всё испортил. Говорила, что он насильно взял то, что ты так долго хранила. Говорила, что возненавидела его за это, – цыган вновь заговорил, вместе с тем чуть сжав пальцы и заставив меня остановиться. – Да?

Я открыла глаза и посмотрела вверх, на его лицо.

Да говорила. Постоянно. Постоянно, рыдая от боли и унижения я винила в том только Михея. И делала это в голос, громко… А после этого ластилась к хозяину этого места. И, уж не знаю – что из этого (а может и всё вместе), но сделало своё дело – я, для Бату, стала ласковой сукой. Его ласковой сукой.