Татевик Гамбарян - Мне бы в небо. Часть 3. Там, где нас не догонит ветер

Франц украдкой взглянул на мое лицо, стараясь уловить эмоции, но я смущенно отвернулась, вспомнив о том, что в этой комнате мы одни. Нам редко приходилось бывать наедине, может быть, это был самый первый раз.

– А что наверху? – Спросила я, смотря на лестницу.

– Она очень длинная, и ведет на самый верхний этаж, – ответил он, следя за моим взглядом, – если ты не боишься высоты и холода, можем подняться туда.

– Хочешь исполнить еще одну мою мечту?

– Я не знал, что это твоя мечта, но я рад. А разве я уже исполнял какие-то мечты? Мне кажется, только все портил…

– Я купалась в море под ночным небом, усеянном звездами, я не спала много ночей подряд и встречала рассветы, я бегала босиком по побережью и чувствовала под ногами теплый песок…

– Но не благодаря мне…

– Ты был частью всего этого, – сказала я.

– Мне хочется поговорить с тобой, поэтому я привел тебя сюда.

– Я знаю. Говори.

– Давай сядем… – он повел меня к дивану, – хочешь чего-нибудь выпить? Ту есть чайник, вода, кофе…

– Нет, садись.

Мы сели, и некоторое время разглядывали комнату. Наши пальцы случайно соприкоснулись, и это заставило нас снова посмотреть друг на друга.

– Я знаю, что не должен был уезжать. – Начал Франц, и уже взволновал меня. – Но в тот момент у меня не было сил остаться. Надеюсь, ты понимаешь.

– Твой отъезд на многое повлиял…

Мои слова насторожили Франца. Он вздохнул и сжал руки в кулак, очевидно, ожидая от меня дальнейших объяснений, но я замолчала. Внутри себя я знала, что ему ответить, придумала красивую и правильную речь. Но озвучивать её оказалось намного сложнее. Я видела, как он переживает: словно от моих слов зависит его жизнь. И мне захотелось быть с ним до конца откровенной.

– Мы с Гаем думаем пожениться… – проговорила я как-то расплывчато, в надежде, что Франц не разобрал смысла моих слов.

Я убедилась в обратном, когда он вдруг встал с дивана и замер посреди комнаты. Мне было страшно встречаться с ним взглядом, поэтому я сидела в каком-то трансе, глядя в одну точку.

– У тебя на пальце кольцо… я только что заметил. – Усмехнувшись, сказал он. Его голос был пропитан грустью, которая тут же передалась мне.

– Мы замечаем лишь то, что нам хочется…

– Хватит философии, я сыт ею по горло. – Он спокойно перебил меня. – Просто хотел узнать, это решение окончательное?

– Ты думаешь, это развлечение? – Какая-та тонкая нить терпения разорвалась внутри меня, и я не могла больше сдерживаться, все слова, которые мне все время хотелось высказать Францу, тут же сорвались с уст. – Сегодня я говорю Гаю да, а завтра нет? Я достаточно врала ему… и об этом знают все, кроме него… Я чувствую себя омерзительной дрянью. И твой вопрос в очередной раз доказывает, что вы все считаете меня такой! Ты думаешь, что надев на палец обручальное кольцо, я могу снять его в любую минуту? И ради чего, скажи? Ради чего? Ради того, чтобы не видеть твоего грустного взгляда, но видеть твою отдаляющуюся фигуру на фоне вокзала? Франц, что тебе хочется? Скажи мне! Ночью ты целуешь меня, обнимаешь, шепчешь слова любви, а на утро становишься совсем другим человеком, и, кажется, что твое сердце не так уж и любит меня. За все время ты мне не сказал ничего… только какие-то обрывки чувств, иллюзий… Я даже не знаю, хочешь ли ты, чтобы я была твоей? А Гай хочет… Пожалуй, это единственный способ искупить перед ним свои грехи… быть верной ему до конца жизни. С этих пор и до конца.

Вдруг мой голос оборвался рыданиями. Они были настолько сильны, что душили и не давали вдохнуть. Франц бросился ко мне, обнял мое дрожащее тело, а я все равно не могла успокоиться.

– Аврора, не плачь, пожалуйста. – Он старался утешить меня, но не находил нужных слов. – Извини, если я обидел тебя, только не плачь. Я не могу смотреть на твои слезы.

Мы лежали на узеньком диване, обнявшись, и нас связывало такое откровение, которое никогда прежде не ощущалось в нашем уединении. Мы первый раз говорили открыто, не стесняясь своих мыслей и чувств, не боясь задеть или огорчить друг друга, и это было самое лучшее успокоительное, в котором мы оба нуждались как никогда.

– Я понимаю, что если выйду за Гая, то никогда не буду счастлива, потому что не смогу простить себя. Я сделаю несчастным и его.

– И меня… – тихо сказал Франц.

– Но я не знаю, как сказать ему об этом… я не знаю, как признаться… Он меня не простит, возненавидит. Я боюсь за него. Франц, пойми, он так дорог мне. Ради него я готова на все, даже отказаться от тебя, потому что я не вправе быть счастливой, делая несчастным другого человека.

– Если бы мы с тобой встретились раньше…

– Но мы не встретились раньше. Жизнь поступила с нами совсем по-другому… Для чего? – Я смотрела на него глазами, полными сожаления. – Ты мне так нужен, Франц. Но мы должны прекратить это. Мне тяжело говорить, но я забуду тебя, я не могу жить во лжи… А ты забудь меня. Я уверена, ты еще встретишь свою мечту, а я всего лишь красивая история, которая приключилась с тобой.

– Не будь так в этом уверена. Но я больше ничего не скажу. Я понимаю, что не могу разлучить вас… Против меня многие годы отношений и пережитых чувств… Ты боишься за него и думаешь, что он не сможет без тебя. Хотя я не понимаю, почему. Мы все что-то теряем в жизни, видимо, он очень слабый человек, если не может отпустить то, что не хочет принадлежать ему. Не хочет ведь? – И он с улыбкой на бледных губах посмотрел на меня, словно заранее знал мой ответ.

– Мне только нужно знать, что ты разлюбишь меня, сделаешь все возможное для этого.

– Сумасшедшая, – он покачал головой, – как вообще можно такое просить. Да если бы я смог…

– Ты бы уже давно разлюбил?

– Нет. Я хочу любить тебя и страдать. Я всегда буду страдать, потому что всегда буду любить тебя.

– Франц… – я не смогла сдержать улыбки, его слова звучали так серьезно и так невероятно… – мне иногда кажется, что ты обожаешь страдать. Это так?

– Не знаю. Я просто хочу всегда помнить о тебе. Чтобы на протяжении всей жизни из моей памяти не стирались воспоминания, связанные с тобой. Я буду специально каждый вечер думать о тебе, смотреть твои фотографии, перечитывать сообщения, которые мы писали друг другу поздней ночью, и в которых было так много откровенности. Пусть ты не будешь моей, но те мгновения, в которых ты была со мной, уже никто не сможет отнять у меня. Ты ни с кем больше не будешь такой Ты моя навсегда, вот и все, что я хотел сказать.

Больше и не нужно было ничего говорить. Все последующие слова были бы лишними, потому что эти ранили слишком глубоко. Есть фразы, которые пронзают больнее ножа. Лезвие можно вынуть, и рана со временем затянется, а от слов излечиться невозможно, их следы остаются на душе и неподвластны времени. Они причиняют невыносимую боль долгие годы, а иногда и всю жизнь.