Алиса КЛИО - Немир

Между тем то, что было в новинку ему, давно стало известно широкой общественности. Очень скоро Ленни заметил, что на него подозрительно косятся, а дети показывают пальцем и смеются особенно громко. Досадуя на тех, кому нечем заняться в этой прекрасной и удивительной жизни, Ленни решил потихоньку за ними наблюдать, и это принесло свои плоды.

Однажды, выскочив из дома с каким-то поручением, Ленни заметил двух старушек, которые стояли поодаль, не спуская с окон любопытных глаз. Ленни остановился. На него не обратили внимания, и спустя минуту или две одна дряхлая дама сообщила другой:

– Это притон, моя дорогая.

– Нет, моя дорогая, – отвечала собеседница. – Это вертеп.

Первая наклонилась к её уху, видимо, намереваясь развеять опасные заблуждения подруги, но тут обе увидели Ленни. Тот шёл к ним, расправив плечи и широко улыбаясь. Самые серьёзные люди время от времени впадают в детство, и сегодня Ленни захотелось пооригинальничать.

– Добро пожаловать, дамы! – громко сказал он. – Вы к нам?

Старушки молча отодвинулись, но не ушли. Их головы в унисон покачивались на сухоньких шейках. И тут к ним подошла третья, и Ленни вдруг с ужасом понял, что все три были близняшками! При этом поразительно похожими на его тётю! Разом забыв все слова, Ленни ретировался, сопровождаемый шуршащими, словно наждачка, смешками.

«Похоже, у нас проблемы», – подумал он.

С тех пор он испытывал панический страх перед старыми девами, склонными выражать громогласное возмущение по поводу того, что весь мир всегда говорит и делает абсолютно всё не так, как сказали и сделали бы они сами. Слава Творцу, это продолжалось недолго.

В один из особенно тёплых весенних дней, когда белые облачка кружились над крышей ратуши, обещая легковерным обманчивую близость неба, Амбер появился на пороге с официальной табличкой, возвещавшей:

«Перепись неотмирков человеческого происхождения. За направлением обращаться в канцелярию Магистра».

Прибив её на дверь, Амбер вынул огромный штемпель и припечатал с такой силой, что дом дрогнул. После появления личного знака Магистра проблемы решили обождать до лучших времён.

– Мне помогать? – спросил отмирок, поймав занятого Хранителя в коридоре.

– Нет, не надо, – с какой-то поспешностью ответил тот. – Добровольцев хватает.

«Надеются на амнистию», – понял Ленни.

Он успокоился и был почти счастлив. Пока однажды не сделал то, чего Амбер решительно не одобрял.

Вернее сказать, Ленни постоянно совершал нечто подобное: такова судьба всех увлечённых людей – преступать черту. Не по злому умыслу, а ненароком… но на этот раз дело коснулось категорического запрета.

Ленни не должен был возвращаться в библиотеку после ужина. Амбер достаточно ясно высказался на этот счёт, после того как Ленни провёл там несколько ночей, не являясь к завтраку. Всем необходим отдых (правило, которое Хранитель никогда не применял к себе), поэтому ровно в девять Ленни предписывалось подниматься в свою комнату и заниматься чем угодно по желанию. Никаких желаний вне стен библиотеки у Ленни не возникало, поэтому можно догадаться, какими тусклыми и тоскливыми были у отмирка вечера.

Но в один из таких вечеров, направляясь после ужина к себе, он вдруг почувствовал то же, что ощущает музыкант, пытаясь ухватить нарождающуюся мелодию. Инстинкт привёл его на угловую лестницу, которую Ленни пока не довелось рассмотреть как следует. А она, эта лестница, привела его обратно в библиотеку, причём к тому самому столу, который Ленни полчаса назад покинул…

Он немного постоял в дверях, отказываясь верить в подобные совпадения. Потом решил: раз уж он здесь, неплохо кое-что доделать, уточнить, а заодно и запланировать на завтра. Он включил лампу, загородил её краем шторы, склонился над списком и забыл обо всём…

Очнулся он от звука шагов, и сразу же у главного входа зажёгся свет. Он просочился сквозь щели стеллажей. Часы на столе показывали три. Три часа ночи – и он здесь не один…

Ленни был потрясён. Он не знал, что Хранитель работает в библиотеке так поздно; обычно тот занимался счетами у себя в кабинете. Но это не мог быть никто другой, а вскоре Ленни и сам признал Амбера по характерному покашливанию – визитная карточка людей, изо дня в день жующих книжную пыль.

На какое-то время настала тишина, и Ленни затаился, боясь дышать. Оказываясь в библиотеке, Хранитель всегда отыскивал себе занятие. Ленни предположил, что он и сейчас сидит, низко склонясь над своим столом, и проводит какие-то измерительно-вычислительные работы. Постепенно Ленни расслабился. Ему всего лишь надо подождать, пока Амбер уйдёт. А если тот случайно его обнаружит, Ленни скажет, что заснул над книгами.

Успокоив себя таким манером, отмирок аккуратно придвинул тетрадь и принялся переносить в чистовик пропущенные позиции.

Сна не было ни в одном глазу.

Четверть часа прошли спокойно, а потом Амбер с шумом отодвинул стул и торопливо вышел, оставив Ленни теряться в догадках по поводу такой спешки. «Молоко у него, что ли, убежало?» – недоумевал отмирок. Его собственные занятия мог прервать разве что конец света. Ну, или ужин в восемь вечера. Тут-то он и услышал голоса и понял, что к Амберу заявился посетитель.

Точнее сказать, гость. Посетители, как правило, приходили днём и по делу, а этот визит никак нельзя было назвать деловым. Амбер вернулся к работе, попутно пытаясь приготовить чай и выкладывая кому-то свои впечатления от последнего визита в Магистрат. Описание жанровых сцен, учитывая обстоятельства и поздний час, выходило у Хранителя на редкость бестолково.

– Твоё хранилище рыцарских романов наконец-то приобрело завершённый вид, – после паузы заговорил гость.

Лишённый всякой живости, эмоционально блёклый, этот голос, тем не менее, был незабываем. Хотя бы благодаря отчётливости. Ленни прекрасно слышал каждое слово, сидя за тремя стеллажами в месте с самой паршивой акустикой, хотя пришедший говорил на полтона ниже Амбера.

– Я долго к этому шёл, – согласился Хранитель.

– Да у тебя лет пять руки не доходили, – иронически заметил гость. – И когда же ты сподобился?

– Ну, я не всегда бываю так занят. И Рамзес мне помогал.

– Прошу тебя. Твой Рамзес – несмываемое пятно позора на теле учёной общественности Города, – с нескрываемым пренебрежением изрёк собеседник.

Ответа он не получил. Наверно, если бы он перегнул палку, упомянув весь Немир, Амбер, скорее всего, кинулся бы защищать бывшего подопечного. Но в масштабах Города… да, возможно, Рамзес был не самым трудолюбивым практикантом.

– У Рамзеса иногда бывают трудности, – наконец произнёс Амбер. Спокойно, констатируя очевидный для него факт.