Алиса КЛИО - Немир

– Странности, – повторил за ней Ленни и пожал плечами.

«Ну, спасибо, открыла мне глаза, – подумал он. – А я-то и не знал».

– Пил, курил, дрался… – задумчиво произнёс он, чтобы хоть что-то сказать. – Но, тётя, мне же не пятнадцать лет!

– Старший брат твоего отца, – произнесла тётя, глядя на Ленни в упор, – твой дядя, иначе говоря, тоже страдал этим… Всё произошло так внезапно. Во-первых, он бросил пить и курить. Через несколько месяцев оставил место, на котором трудился целых двадцать три года! Это во-вторых, – скрупулёзно подсчитывала тётя. Ленни заметил, что она никогда не говорила «двадцать с лишним», или «пятьдесят с хвостиком», предпочитая более точные выражения.

– И? – подбодрил он её.

– Ты прекрасно знаешь, чем всё это закончилось.

– Ничего, я всегда рад послушать интересную историю до конца.

– Он купил пароход, – сказала тётя. – И уплыл. – Вне себя от возмущения, она схватила маленькую стеклянную ложечку для варенья и ударила ею по краю стола. У любого другого ложечка тотчас бы разбилась, но нет – тётя всегда точно рассчитывала силы, – всё обошлось.

– Говорят, он обосновался за морем, основал судостроительную компанию и многих безработных трудоустроил, но я в это не верю. При таком начале трудно ожидать хорошего конца.

Так безапелляционно тётя вынесла приговор жизненному пути достославного дяди, легенды о котором сопровождали Ленни с детства. Покончив с этим антипатичным субъектом, старушка умиротворённо опустила веки и принялась раскачиваться в своём кресле, не ведая о том, в какое недоумение повергла племянника. Обычно молодой человек старался не вдаваться в подробности семейных дрязг, сознательно отрешаясь от любых конфликтов, но сейчас ему показалось, что тётя почему-то невзлюбила дядю, а теперь перенесла эту неприязнь на него.

– Каждый человек имеет право… быть странным, – не очень уверенно сказал он (уж больно официально прозвучало – словно строка из какой-нибудь декларации).

– Да, если только он знает, как далеко могут зайти его странности, – подхватила тётя. – А за тебя даже я не смогу поручиться в случае чего…

– Тётя, Вы меня шокируете безмерно, – с досадой сказал любимый племянник.

Он посмотрел на неё и заморгал в недоумении: тётя вдруг представилась ему огнедышащим драконом из какой-то книги, названия которой он не помнил (их было много, таких книг, – что там помнить!). В настоящий момент этот дракон и впрямь готов был пустить слезу, но вместо этого погрозил когтистым пальцем и сказал сварливо:

– Вот ещё эти твои писательские словечки: всё безмерно да бесформенно, видали! Можно подумать, хоть один нормальный человек знает, что это такое!

Поражённый этой трансформацией, Ленни ничего не сказал. Воспоминание детства озадачило его и изрядно напугало. Взглянув на тётю ещё раз, он отметил, что она утратила драконий облик и вновь стала нахохлившейся старой девой. Далее беседа протекала, так сказать, в официальном духе: тётя продолжала высказывать претензии к миру и людям, а Ленни невпопад поддакивал или неопределённо мычал, не будучи в состоянии что-либо соображать. Убедившись вскоре, что такое поведение встречает со стороны тёти агрессивную реакцию, Ленни взял тайм-аут и замолчал до конца обеда. Старушку это не смутило, и она продолжала вести разные разговоры, временами находя в качестве оппонента давнюю подругу, любимую сестру, либо другого гипотетического персонажа. Короче, распрощавшись с родственницей в положенный час, Ленни почувствовал, что его мозг совершенно измучен.

– Это ж надо, а? – восклицал он, стоя посреди дороги, как будто рядом находился невидимый Доброжелатель, готовый его выслушать. Ленни расстроился бы куда сильнее, не знай он, что тётя любит племянника по-своему, да только проявления этой любви таковы, что от них лучше держаться подальше.

«Ей просто не с кем поговорить. Да и не о чем, если на то пошло. Но всё уже позади, – успокоил он себя. – Доволен теперь?»

Вопрос был обращён к внутреннему голосу. Но изнутри ничто не отзывалось, и Ленни понял, что надо идти.

Ленни любил обратную дорогу, потому что она шла под горку, и ступать по ней было легко. А ещё потому, что находил на ней совсем иные мысли, чем по пути туда. Хотя, конечно, дорога была одна, просто воспринималась как две разные, такой вот парадокс. С каждым шагом на сердце становилось веселее. Деревья сплетали ветви над его головой; под шелест листьев хорошо думалось о детстве – том отрезке жизни, когда впечатления неповторимы. Чуть погодя дорога расширялась, и тогда последние из деревьев могли лишь грустно помахать друг дружке, как машут влюблённые, расставаясь на перроне. А сама дорога втекала в равнину, словно живописная жёлтая река в изумрудную ширь океана. Дальше она бежала меж богатых многоцветных трав, ещё больше выделяясь в вечернем пейзаже, и это наводило на мысль, что ни одна река в океане не теряется.

Ленни знал, что дороги бывают прямые, извилистые, проторенные, нехоженые, кружные, тернистые, петляющие, срезающие, тайные, а также большие, кривые… не бывает лишь тупиковых. Главное – это оставлять открытым небо над своей головой, и тогда даже в самой кромешной тьме, на дне самого глубокого колодца звёзды будут светить тебе. А если туча закроет звёзды, небо всё равно склонится над тобой, как заботливая мать, и тогда… Ленни не был уверен, сможет ли он взлететь, но в случае чего был готов попробовать.

Единственное, чего не стоит делать – отступать. «Особенно, когда за плечами у тебя тётин дом», – подумал Ленни, улыбнувшись про себя, и ускорил шаг.

Он ни с кем не делился своими мыслями, и не потому, что стеснялся их. Но памятуя о том, сколько времени прошло, прежде чем удалось дойти до такого своим умом, Ленни чувствовал: вряд ли собеседник сразу ответит пониманием. Только очень мудрый откроется навстречу, но часто люди лишь притворяются мудрыми из страха, что иначе их сочтут никем. Такие для придания значимости своим идеям изобретают собственный язык, пройдёт немало времени, прежде чем ты сможешь овладеть им, и ради чего? А люди обычные, немудрые, и помыслить боятся о подобном, вот и получается, что единомышленников у Ленни не было.

И всё-таки он и понятия не имел, что его могут счесть странным.

«Странности!» Тётушка сморщила нос так, словно принюхивалась к чему-то неприятному…

Странности. Да, у него мало друзей, да и те порой как-то подозрительно на него смотрят. Раньше он не замечал.

«Ты можешь стать великим человеком, Ленни Мантуер, можешь изобрести машину времени, создать роман обо всём лучшем, что есть в людях, но запомнятся, врежутся в память именно они, странности. Благодаря твоей тёте, родным, близким, друзьям. «Он спал стоя, – скажут они, – выращивал вампирский чеснок, курил толчёную мандрагору…» Да мало ли что ещё можно изобрести! Странности, странности, странности!..