Алиса КЛИО - Немир

– Так Вы не хотите книгу о привидениях? Нет?

Ленни вздрогнул, не вписавшись в резкий поворот разговора. Магистр с хитрым видом вынул из-под подушки тоненькую книжицу в бледно-зелёной обложке, и, раскрыв его наугад, ткнул пальцем в середину страницы:

«Магистра не было. Ленни сидел на том самом надгробии с удивительной эпитафией, которое увидел несколькими днями ранее. Он почувствовал, что продрог до костей».

Ещё не закончив читать эти слова, Ленни проснулся. Поймав на лету ускользающий смысл фразы, он затравленно огляделся. И холм, и он сам были на месте, но Магистр с шезлонгом пропали без следа. И лишь поясница настойчивыми покалываниями напоминала о том, что последний час он провёл, сидя на холодной могиле…

Между тем главные герои драмы с участием Гоблина Берна и не подозревали о том, какой фурор вызвали в высших сферах. Дни, наполненные для Ленни Мантуера столь эпохальными событиями, оказались очень спокойными для Галахада и его спутника, хотя последний, признаться, был не слишком этому рад. Не считая торжественного въезда, инсценированного по большой просьбе Магистра, оба были предоставлены сами себе. Почти сразу по прибытии в Город они перебрались на постоялый двор, отклонив приглашение Магистра остаться; можно было не сомневаться, что, поступая таким образом, король отвечал любезностью на любезность. Редкостное трудолюбие журнальной братии вскоре сокрушило его инкогнито, и теперь в общении с прессой Галахад счёл за благо держаться формулировки «визит частного порядка». Это избавляло Магистра от необходимости оглашать официальный комментарий и давало ему необходимое время выждать, как желчно выразился Арон, «пока Немир не треснет по швам и осколки не посыплются согражданам за шиворот».

Сам Галахад не разделял этих пессимистичных настроений. Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы лишить короля сильфанеев его обычного боевого настроя. А Беспредел никак не являлся чем-то «из ряда вон выходящим»: он был предсказан много лет назад.

И всё же Арон беспокоился. Целитель не привык сидеть сложа руки, но Магистр, как назло, затягивал их отъезд по разным туманным причинам. Изо дня в день напряжение внутри Арона вулканически возрастало; видимо, это чувство также передавалось Монтернору по каким-то астральным каналам, ибо однажды он передал с посыльным записку, в которой значилось: «Держитесь. Я обнаружил кое-что интересное!»

– Везёт ему! – ехидно заметил Арон, с которым король поделился содержанием записки. – Хоть бы намекнул – чего секретничать! Не маленькие.

За недели вынужденного бездействия целитель растерял всю свою лояльность к властным структурам. Но ему неожиданно повезло. Вдохновлённый героическим видом Галахада, посыльный расчувствовался и детально обрисовал друзьям встречу Монтернора с Инферналисом, упомянув про знакомство Магистра с очень примечательным архаиком. Этот архаик, похоже, навёл такого шороху в резиденции Магистра, что сохранить его деятельность в секрете не представлялось никакой возможности. Ну а всё остальные «детали», как водится, были плодом коллективных домыслов челяди Монтернора.

– А, понятно. Магистр в таком восторге, что ему не до нас! – неумолимо диагностировал Арон, отпустив посыльного с ответом, содержащим заверения в бесспорном и нерушимом уважении к адресату.

– А может, и секрета никакого нет, – ответил Галахад, пожав плечами. – Просто проверка связи.

– Ох, боюсь, ты прав.

Следующая записка была ещё лаконичней: «Скоро ветер подует в Ваши паруса».

– Нет, он издевается! – негодовал Арон. – Какие паруса?!! Мы с тобой сидим тут ахинея знает сколько. Скоро заплесневеем, как древесные грибы под июньским ливнем.

– А по мне тут неплохо, – возразил король, с удовольствием оглядывая апартаменты.

С жильём им и вправду повезло. На постоялых дворах существовали свои законы гостеприимства, и хозяин изо всех сил старался не заострять внимание на двух посетителях, закутанных с ног до головы. Но всё же он не удержался и крякнул, когда Галахад попросил предоставить им комнату «со сносными условиями за умеренную плату». Здесь окончательно стало ясно, что таиться дальше бессмысленно; Галахад лишь выразил надежду, что его белая лошадь, подаренная Магистром накануне и с почётом опредёленная в стойло, доживёт до отъезда в мире и покое и не будет разорвана на автографы.

– Давным-давно у меня был конь Галарих, Вороной Вихрь, – поделился король с другом, вспоминая тот вечер. – Его ещё называли «Затмевающий Звёзды». Вот за кого я не стал бы переживать! Этот конь мог лягать обидчиков всеми четырьмя ногами, кусать их и одновременно пытаться сбросить того, кто осмелился залезть ему на спину. То есть меня. Понятно, что с таким характером ему не удалось просуществовать долго. Я молился Творцу и просил даровать Галариху бесконечную жизнь, но мои молитвы не были услышаны, и я не виню Всевышнего. Немир с самого сотворения стал для него большой проблемой, которую не стоило увеличивать за счёт лошадей и их жертв.

– Вы уже приступили к Вашим мемуарам? – поинтересовался Арон.

Галахад озадаченно посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним. От нечего делать он нет-нет да и принимался творить, но желанные плоды не спешили сыпаться с ветвей древа фантазии. У короля не было вдохновения, и окружающая обстановка тому способствовала. «Комната со сносными условиями за умеренную плату» была лишена небрежного очарования, свойственного жилищам пишущих людей. Всюду прибрано, ни складок, ни вмятин, обои хоть и в цветочек, но сравнительно новые и, главное, вызывающе чистые стёкла на окнах. Последние не оставляли никакого шанса свободному творчеству. Рисование пальцем по стеклу, очень помогающее мыслительному процессу, было здесь невозможно. Оставалось только бестолково марать бумагу, чему королевское сердце упорно противилось.

– Не могу же я начать свою биографию с истории про лошадь! – пожаловался Галахад.

– Какая разница, с чего начинать книгу, которую гарантированно издадут миллионными тиражами! – заметил Арон и зевнул. – Если я Вам больше не нужен…

Галахад отпустил его чисто королевским жестом, и Арон удалился в свой угол.

Желтоватый круг, прорисованный светом настольной лампы, становился всё отчетливее по мере того, как сгущалась темнота. Галахад продолжал сидеть, пытаясь вызвать в памяти потрескивание костра, журчание лесного ручейка, шёпот ветра в кронах деревьев и другие звуки, сопровождавшие его в те минуты, когда внутри что-то просыпалось, и он мог тотчас же начать писать… мог, но не начал! Такое повторялось сотни раз, но не теперь. Отчаявшись воскресить утраченное вдохновение, Галахад поднял голову, взглянул в окно и увидел её .