Ксения Жигалина - Тони

– Это енот! – сурово перебил его паренек.

Покупатель резво отскочил к стене и остался стоять там, не смея выйти в дверь, рядом с которой Тони пробовал на зуб грецкий орех.

Вечером, уже перед сном, он достал себе дополнительный плед, и они улеглись. И, как ни странно, уснул он быстро.

А проснулся от того, что раскрылся и замерз. Видимо, окно уже было открыто. Он завернулся в плед и прошел в кухню.

Енот сидел на подоконнике и вертел в лапах свою соломинку для воды. Вертел, вертел, а потом стал в нее дуть. Подует, повертит. Повертит, подует. Получался какой-то шепелявый присвист. С улицы доносились ночные звуки – шумел ветер, проезжали нечастые машины, хлопнула где-то дверь. Енота было почти не слышно. Какое-то время. Но вот он как будто настроился, половчее перехватил соломинку лапами и… заиграл. Окружающий ночной уличный шум как будто вдруг пропал. И ему стало слышно. Звуки из соломинки были тихие-тихие. Енот больше не раскачивался, не переминался с лапы на лапу. Звуки раздавались приглушенные, это определенно была мелодия . Странная мелодия, льющаяся легко и неторопливо. Он не слышал таких еще.

Его ноги должны были совсем застыть на полу. Но он не обращал внимания. Он слушал мелодию Тони, замерев на пороге.

Енот играл недолго. Когда мелодия стихла, звуки улицы вернулись, словно их отпустило. Тони зашевелился, снова стал перетаптываться, попятился на стол и потянулся к ручке окна. Он тихо и осторожно вернулся в постель. Лежа, почти не дыша, он слышал, как енот вернулся и вскоре мерно засопел на своем одеялке. А он не спал. В голове и звучала, и одновременно ускользала непойманная им мелодия.

А еще он вдруг понял, что тугой обруч, сдавивший голову еще вечером, ослаб. Он лежал, осторожно прислушиваясь. Через некоторое время обруч и вовсе пропал. Совершенно выбитый из колеи, он уснул. И спал до утра, больше не просыпаясь.

– Тони, а мы расскажем об этом маме? – спросил он утром, ставя перед енотом молоко и поглядывая на соломинку в литровой кружке енотовой воды.

Тони совершенно умиротворенно кивнул. Он явно не думал делать никаких тайн из своих ночных бдений.

– А днем ты так можешь? – задал он еще вопрос.

Тони отрицательно помотал головой, лучась тем же благодушием, словно и этот факт его исключительно радовал.

– Угу. Мелодия. Из питьевой соломинки, – мама скептически смотрела то на него, то на енота.

– Да я представляю, как это звучит, – кивнул он. – И тем не менее.

– Ну хорошо, – мама подумала. – А днем он может?

– Нет. Я спрашивал, – он посмотрел на енота и добавил. – И еще с тех пор у меня не болит голова.

– А может, тебе приснилось? – участливо предположила мама.

– Не думаю. Хотя утверждать, конечно, не могу.

– Тони, это правда? – спросила мама.

Енот радостно кивнул и пошел вперед. А мама вдруг вспомнила:

– А я сегодня ведь утром встала не так, как обычно… Легко.

– Ну, может… – он подумал, – может, от открытого окна?

– Может. Невероятно, однако.

– Согласен.

Снова он проснулся, раскрытый, от холода. Быстро накинув плед, он прошел в кухню. Тони еще не начал, с облегчением понял он. Городская ночь шумела в окно. Тони разминался, то дуя в соломинку, то снова убирая ее от морды и перебирая в лапах. Он прислонился к дверному косяку и приготовился слушать.

Енот сел поудобнее и замер. В то же мгновение собралась ночь, притаившись за окном. И из соломинки полились звуки. Это была она. Вчерашняя мелодия. Она неторопливо кружилась на месте, то забегая вперед, то отступая. Как волны на песке. То широко разливалась, гладко и плавно, то откатывалась назад, замирая. Пару раз она взлетала вверх, к звездам. Он потер глаза. Действительно. В небе видны были звезды. Здесь! Уму непостижимо. Только он заметил, что Тони сегодня играл дольше, как тот умолк. Соломинка опустилась и тихо вернулась в кружку. Ночь очнулась, встряхнулась и завопила чьей-то сигнализацией во дворе.

Он оторвался от косяка и, стараясь не шуметь, вышел из кухни.

Слушая, как енот устраивается на одеялке, он как будто все еще слышал его мелодию. Сегодня она была ярче. А может, это он поддался ей сильнее.

– Играл, – мама начала без обиняков.

– Играл? – решил он удостовериться.

– Я́ тебе говорю. Играл. Я встала, как не вставала уже давно. Я встала , а не сползла.

Он посмотрел на маму и кивнул. Они оба обернулись к Тони. Енот откапывал что-то в снегу сбоку у тротуара.

– Тони, фу, ну сейчас лапки испачкаешь! Тут же собаки ходят! – мама всплеснула руками.

Тони оторвался от своих раскопок, вытер лапки о бока и со счастливой улыбкой в голубых глазах подошел к ним.

– Пойдем лучше на трамвае покатаемся!

– Мам?

– Да мы одну остановку только.

Глядя, как загорелись глаза у Тони, он покачал головой и достал из кармана поводок.

– А ты его хоть раз на поводке водил? – с сомнением спросила мама.

– Нет. Еще не доводилось. Но он же понимает все. Объясним. Тони, – обратился он к не помнящему себя от счастья еноту. – Тони, это – поводок. Тот самый, что мы с тобой ходили покупать в зоомагазин. Помнишь? – Енот кивнул. – Для того, чтобы ты мог войти в трамвай, я должен тебе его надеть. Он пристегивается к твоему ошейнику. Ты не против?

Переводя восторженный взгляд с одного на вторую, Тони лапками ощупывал свой ошейник, нащупал колечко и подошел поближе.

– Ну вот. А ты волновалась, – он пристегнул поводок, и они направились к трамвайной остановке.

В ожидании трамвая Тони не сиделось и не стоялось. Он принимался ходить вокруг них, опутывая их поводком. Он переминался и топтался. Он приподнимался на задних лапах, вглядываясь в улицу поверх путей. Наконец, в сумерках показался яркий трамвай. Тони замер с круглыми глазами. Когда трамвай остановился напротив них, и дверь открылась, енот осторожно подошел и посмотрел внутрь, водя носом. Он подхватил енота на руки, и они с мамой вошли в трамвай.

– Он бы не стал долго ждать, – объяснил он еноту.

Тони вертел головой, принюхивался и не собирался спорить, хоть сидеть на руках ему было и непривычно. Зато он видел все с высоты.

На следующей остановке они вышли.

– Мне показалось, или кондукторша как-то не одобрила? – поделилась сомнением мама, когда они шли обратно.

– По-моему, она была не в восторге, – подтвердил он. – Народу было мало, вот она и промолчала.

Мама кивнула. Енот шел за ними, уже без поводка и своим ходом. Следующий трамвай, встретившийся им по пути, он провожал глазами уже со знанием дела.

– Тебе понравилось, Тони? – обратилась к еноту мама.

Тот подумал пару мгновений и кивнул.

– Прокатимся еще? – енот медлил с ответом. – Ну, не сегодня, конечно.

Тогда енот с готовностью кивнул.

– Это чтобы тебя не обидеть, – усмехнулся он.