Елена Чудинова - Колдовской ребенок. Дочь Гумилева

Голос подошел ближе.

Лене неожиданно сделалось зябко.

бросила Лена в зелёную полутьму, опередив незнакомого на несколько мгновений.

Мальчик, нет, уже не мальчик, это подумалось зряшно, юноша, ведь и самое Лена уже девушка, а не девочка, вышел из-за куртины и остановился перед ней. Вовсе не наблюдательная, она почему-то одним взглядом вобрала на сей раз всё: высокий, на голову ее выше, темные волосы открывают высокий лоб, слишком, пожалуй, тонкие губы, напряженные, неулыбчивые, горделиво вскинутый подбородок. Лена отметила и тщательную складку на брюках из «чертовой кожи», и то, что рукава «охотничьей» куртки незнакомцу уже коротковаты. Эта беда и ей была постоянно знакома, поэтому странно роднила. Белые воротнички и темный шейный платок были к лицу.

Между тем ритм стихотворения даже не успел сбиться.

произнесли два голоса.

Юноша старорежимно стукнул каблуками и уронил подбородок.

Простые и банальные слова казались невозможны сейчас, когда стихи убитого поэта еще дышали среди статуй Летнего сада.

Лена захлопнула книгу и коснулась рукой сиденья скамейки. Приглашающий жест вышел уверенным, почти властным. Она могла бы удивиться тому, что не испытывает смущения, столь свойственного ей с чужими, но не удивилась.

Не стушевался и молодой человек. Просто присел на скамью – так, словно встреча их подразумевалась заранее.

Некоторое время они молчали, глядя в темнеющие заросли.

– Я думаю, что сегодня выбрал, – наконец произнес новый знакомец.

Лена не ответила. Это сейчас было вовсе не нужно, неправильно.

– Они хуже стариков, – собеседник обернулся к Лене. В призрачном вечернем свете лицо юноши казалось таким же белым, как статуи вокруг. Но на щеках, вовсе не как у статуй, темнели засохшие порезы – следы еще не слишком-то необходимых стараний. Серьезные глаза вблизи оказались зеленоватыми, а не карими, как показалось сначала. – Всё ищут себе в будущем дырки между жерновами. Куда возможно пристроиться учиться, где служить… Они так и хотят жить, жить как ни в чем не бывало. Жениться, детей завести… А ведь только роди здесь ребенка – и всё, подарил им заложника. Здесь нельзя ничего иметь. Иначе – ничего не сделаешь.

– Чужие дети тоже заложники, – тихо сказала Лена. – И просто чужие люди. Помните, сколько за Войкова людей убили?

– Беда не только в жертвах. Это ничего не дало.

– Кроме отмщения, – вступилась Лена.

– Месть не самоцель.

– Ну, кажинный вечер одно! – заныл, приближаясь шаркающей походкой, сторож. Этот сторож, как помнила Лена, был зловреднее своего сменщика. – Сколько можно рассиживаться в общественном-то месте, а? Ходи тут, ищи их! И сидят, и сидят, будто мёдом им тут намазано.

Лена фыркнула в перчатку, подумав, что не очень хотела бы сидеть на скамейке, намазанной мёдом. Усмехнулся и мальчик, поймав ее мысль.

– Хиханьки да хаханьки… Вот всыплют папаши-мамаши по первое число за опозданье, посмеётесь тогда…

Старик ворчал уже вслед.

– Я вас провожу. – Обязательного вопроса в словах не прозвучало. Этот вечер, эта предельная высота откровенности, возможная лишь в отрочестве – всё выходило само собой.

– Мы живём в Эртелевом переулке. Я, мама и дедушка с бабушкой.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Николай Александрович преподавал в институте Живого слова, параллельно, по первому образованию, был библиографом в библиотеке Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук.

«Эней удачно создал государство, Под шумок основав город у старого Тибра. Бог, бог, пузатый бог Вакх!» В Москве такой считалки не ходило. И считалка и ее происхождение почерпнуты из блога Юлии Бобровой.

Мария Башкирцева. Дневник.