Елена Говорова - Мусор

Поскольку мать всегда была полной, они ничего не знали. Она, впрочем, удивительно часто вскакивала среди ночи и бежала в туалет, где её шумно рвало, всякий раз, когда отец ложился спать пьяным и наполнял небольшую комнатку терпким запахом перегара. Так, она привыкла спать на кушеточке в кухне, и каждое утро, приходя туда, Саша обнаруживал маму, тяжело храпящую, наполовину свисавшую со своей узенькой постели, большую и белую. Как-то ранней весной всех разбудили её тяжёлые стоны, вскочила бабушка, они стремительно засобирались. Мальчики жались в проходе, а их будто никто не замечал. Бабушка, вполголоса шепча молитвы, помогала маме застегнуть пальто прямо поверх ночной рубашки, а мама еле стояла, облокотившись на тумбочку в прихожей, тяжело дышала и даже немного рычала. Всё это было очень страшно. Потом приехала скорая, но фельдшер даже не стал проходить в дом. Бабушка просто вытолкала маму, на ходу нахлобучив на неё шапку и впихнув в руку какой-то пакет, а потом закрыла глаза и медленно опустилась на стул возле двери в изнеможении. Некоторое время спустя она очнулась, перекрестилась, заметила замерших в дверях и в ужасе онемевших внуков, раздражённо кинула им: «Что встали? Сестру вам рожать мать поехала!».

Отец гулял и кричал что-то на углу улицы следующие дня два. А дальше мама уже вернулась румяная, счастливая, с туго замотанным в старый клетчатый плед свёртком на руках. Никого из мужчин в доме не особенно интересовало, кто там. Саша из вежливости посмотрел на щекастого младенца, крепко спавшего в этом кульке, которого настойчиво подсовывала им под нос бабушка; то же сделал и Дима. Оба они согласно кивнули, что девочка похожа на мать. Мама, гордая, приняла её обратно, уложила на тот же диванчик в кухне, стала разворачивать, отмахиваясь на причитания бабушки: «Резко не раздевай – холодно! Чепчик оставь», – сообщила им, что «деваха крупнищая» (сколько весила, он, конечно, не запомнил, но помнил, что гораздо больше, чем родились они с братом) и что хочет назвать её Ангелиной. «Моим ангелом-хранителем будет. Дочка! От всех бед защитит, всегда поймёт, всегда рядом». И на этих словах мама с бабушкой счастливо заплакали.

А дальше не было ничего особенного. В доме всегда надрывно кричал младенец, мама с бабушкой ругались о том, как её успокоить, чем кормить, и Саша стал приходить сюда ещё реже. Только по ночам уставшая мама приоткрывала один глаз, говорила, что больше не может, и просила то его, то Димку покачать сестрёнку за неё. Успокоить ребёнка это никогда не помогало, отец просыпался и матерился, и мама, злобно чертыхаясь, поднималась с постели, забирала дочь и уходила неистово качать в кухню. Но потом прошло и это. После Ангелина, с редкими светленькими волосёнками, ползала везде и особенно любила залезать в его ящик, где хранились тетради, жевала и разрывала их. Потом ещё бегала, неистовым криком встречая их с братом после школы, а они оба не знали, как на это отвечать. Когда сестре исполнилось пять, она приходила из детского сада и серьёзно смотрела телевизор, всегда работавший в комнате, своими большими синими глазами. Саша как раз окончил школу и уехал в Москву. С тех пор видел её урывками, приезжая погостить к родителям, всё взрослевшую, всё хорошевшую, никогда не похожую на себя прежнюю и всегда поражавшую его своей расцветавшей красотой. В промежутках между визитами смотрел на фотографии с подружками, которые Ангелина выкладывала у себя в соцсетях. Странно, но одно воспоминание о том, что у него есть сестра, пусть совершенно ему не знакомая, вызывало много нежности и благодарности. Всякий раз Саше хотелось написать ей что-то, узнать, о чём она думает, по чему страдает, чем увлекается – отчего-то, совсем не зная её, он верил, что она должна быть похожа на него подростком; что они могли бы друг друга понять; что это и есть тот единственный, потерянный человек, который был бы ему ровней. И тут же думал, что писать ей будет глупо, получится старческими занудством или прохладным интересом дальнего, учтивого родственника. Вот и сейчас, когда Ангелина испуганно и одновременно с надеждой подняла на него взгляд, он хотел сказать ей так много, но смутился и не решился, лишь холодно спросил:

– Мне нужны контакты физрука, Маугли. Ты не знаешь, как его найти?

Она, очевидно, удивилась. И в этот момент, действительно, Ангелина была очень похожа на мать. То же круглое лицо, те же приветливые, большие глаза, выпуклый носик, та же радушная улыбка, когда она вдруг виновато, но ласково начала объясняться.

– Нет, у меня другая ведёт, тётка. А его вроде из школы попёрли, он видео записал, – она вдруг смутилась, как будто сам звук собственного голоса показался ей неуместным. – Ну, там долгая история. Не знаю я.

Она продолжала выжидательно смотреть на старшего брата.

– И где живёт, не знаешь?

– Вроде жил в квартире, в ПМК. Точно не знаю. Это в школе надо спрашивать.

– А как думаешь, если я в понедельник приду, пустят меня? Ну, к завучу там, или даже к директору?

Ангелина ненадолго задумалась, словно решаясь что-то сказать.

– Да пустят, почему нет, – и сильно понизив голос, – а ты скажи, что ты мой брат и пришёл про меня поговорить. Классуха мать вызывала, но попала по телефону на отца, а тот забыл.

Саше очень не хотелось влезать в эти семейные распри и становиться соучастником чьих-то секретов. Но в школу идти было нужно, и, кажется, это был действительно неплохой способ попасть туда. Он мялся.

– У нас директором теперь Воронина, которая твоей классной была. Говорили, она тебя очень любила.

Саша неопределённо кивнул, то ли соглашаясь с её последней репликой, то ли с её предыдущей просьбой. Дверь отворилась и вошла мама. Ангелина испуганно вздрогнула.

– Ты что это уселась на постель незаправленную? Время – обед, а у тебя всё разворочено! Заправляй и приходи чай пить.

Сменив тон на куда менее суровый, она обернулась к Саше.

– И ты тоже приходи на чай.

Глава 6

Ангелина на чай так и не пришла. Она какое-то время стучала ящиками в глубине своей комнаты, пока все смотрели на кухне новости, хлопала дверью ванной, а после неожиданно крикнула из прихожей: «Я ушла!». Мать дёрнулась, кинув быстрый смущённый взгляд на старшего сына, перед которым всем, похоже, было стыдно за непутёвую девчонку, включая и саму сестру. Она кинулась было за ней, но не смогла обойти стол, звучно гаркнула в сторону дверного проёма: «Когда обратно? К ужину придёшь?», – но ответом был лишь хлопок затворившейся входной двери.

– Ох, – мама тяжело рухнула обратно на свой стул, взяла чайную ложечку и стала со звоном размешивать сахар в чашке, ни на кого не глядя.

– Кто бы знал, – грустно вздохнула тётя Клава. – Думали: девчонка! Послушная, при матери всегда будет. С пацанами вон, поди, таких проблем не было.