Елена Говорова - Мусор

Саша скромно постоял у входа, как будто думая, привлекать их к себе или уйти, а потом всё-таки громко потопал ногами и кашлянул. Юрец, сидевший ближе всех, испуганно обернулся – Саша увидел его чёрные большие глаза, густую щетину, уже обращавшуюся в бороду, увидел, как недоумение на его лице быстро сменяется искренней радостью узнавания. Он встал с табурета, выпрямился во весь свой немалый рост, и, выставив вперёд, как оружие, руку с раскрытой ладонью, пошатываясь, быстро пошёл к нему, чтобы поздороваться ближе и даже обняться. Это заметил и Дубонос: он тоже лениво, широко расставляя ноги с упором на пятки, направился к гостю. «Здорово», – развязно бросил он, бегло пожимая ему руку, и отвернулся – Саша знал, что Артём, будучи очень боязливым и добродушным парнем, защищался от жёсткого и пугающего его мира притворством тотального равнодушия, если не презрения, ко всему, мало с кем был приветлив и никогда не выказывал привязанность, а напротив, хотел казаться психопатом. Андрюха и вовсе не стал вставать, но приветливо махал руками и кричал: «С приездом, с приездом!», – со своего места.

– Проходи, – по-хозяйски распорядился Юрец, увлекая гостя за собой вглубь дома. – Это вот, знакомься, дядя Шура, – он указал на старика, который насмешливо приподнялся со своего стула, сделав вид, как будто снимает с головы невидимую шапку в полупоклоне, а потом снова плюхнулся на место и жадно глотнул из своего стакана.

Юрец одной рукой взял бутылку со стола, потом, сделав быстрый шаг назад, не глядя, сунул другую руку в повешенный на гвоздь рядом с чьей-то курткой полиэтиленовый пакет, выудил оттуда небольшую стопку таких же прозрачных стаканов, зубами вытянул верхний, убрал остальные и вернулся обратно к столу, где достал изо рта стаканчик и принялся наливать в него жёлтое пиво, хитро прищурив один глаз, наклонив стакан под особенным углом, чтоб струя шла по касательной и не образовывала много пены. Саша сказал, что собирался зайти в магазин, купить что-то покрепче, но не очень хорошо представляет, что они хотели бы пить.

– Это дело хорошее, – одобрительно протянул Юрец, не отрываясь от своей виртуозной работы. – А пить нам всё равно что, лишь бы было.

– Такая идея мне нравится! – откликнулся и весёлый Андрюха. – Я с тобой схожу!

– Но на ход ноги выпей пивка, – и ему всунули стакан.

Саше неудобно было показывать своё презрение к тем напиткам, которые они пили на протяжении всей жизни. Он очень давно не пробовал неразливного пива. Попытался рассмотреть, что написано на этикетке, но та была наполовину сорвана. «Не всё ли равно?». И он сделал осторожный глоток.

Вкус был ужасный, на пиво даже не очень похожий, – будто разбавленная водой газировка с отвратительно кислым привкусом и отдававшая заметной горечью. Дубонос злобно рассмеялся:

– Смотрите-ка, москаль, уж и вкус пива забыл, поди? Всё текилу пьёшь?

– И ром, – поддакнул Андрюха, громко гогоча.

– Так вот, пусть многоуважаемый гость столицы и возьмёт какой-то напиток из предпочтительных, – неожиданно витиевато заговорил сиплым голосом дядя Шура, глядя на Сашу хитрыми глазами с висевшими под ними тяжелыми морщинистыми мешками синеватого цвета.

Они пошли с Андрюхой до магазина, располагавшегося тут неподалёку. Всё происходило так стремительно и так просто. Саша был немного разочарован, что не вышло никакой встречи и приняли его так дежурно, как будто он не был редким гостем; но, с другой стороны, как бы иначе могла выглядеть церемония воссоединения старых друзей? Только так: непосредственно и небрежно. Саша думал, как ему повезло идти именно с Андреем – тот был необычайно болтлив и жизнерадостен, поэтому никакого напряжения не ощущалось. Быстро спросив, надолго ли тот приехал, он начал рассказывать о себе, не дожидаясь расспросов.

– Мы ж с Тёмиком работаем с лета уже на птицефабрике в Туле. Ну, там, куриные части раскладываем по конвейеру. Нормальная работа: не то, что раньше, за копейки, то по крышам лазишь, то короба неподъёмные таскаешь. Тут всё просто, официально, зарплата вовремя, трудовая, отпуск. График два через два. Вот, когда на выходные выпадает, как у всех, – приезжаем сюда, в Боголюбов. А там и в общежитии комнатку предоставили, четыре тысячи всего платим за неё. Всё есть: отопление, свет, ехать никуда не надо, – до завода пешком минут десять, в столовой кормят, в дом купили… эту… как её… мультиварку, там всё быстро готовится. Короче, мечта, а не работа! По знакомству пристроили. И Старый вот с нами там трудится. Такой мужик охрененный – увидишь. Сколько всего знает, рассказывает – чисто энциклопедия. Он давно уж, года три там: всем доволен, ни разу, говорит, никаких конфликтов не было. А то я как-то автостанцию охранял – полгода там проработал. Ох и делали же мозг! У кого что пропадёт – штраф с меня. Не так посмотрел, не то сказал, бомжа пьяного не выгнал – опять штраф! А как я его выгоню? Человек голодный, оборванный – на мороз? Куда он ещё пойдёт?

Так они дошли до продуктового магазина, располагавшегося в старом жилом доме с проделанной прямо посредине дверью для входа покупателей. Большими красными буквами над крыльцом светилось «Радуга». Три стены внутри были уставлены бутылками, банками, коробками с соком, завешаны шоколадками, под стеклянной витриной разложена колбаса. Из посетителей только семейная пара: грузная женщина в сиреневом пальто с ажурными нашивками, сквозь не надетые очки, которые она держала в руке, как пенсне, внимательно изучала холодильник с замороженной рыбой, едва ли не водя носом по стеклу; мужчина позади неё, со сдвинутой на затылок шапкой, тоскливо смотрел на полки с вином. Продавщица в синем фартуке – молодая, красивая женщина, с аккуратной стрижкой и ярко красным когтистым маникюром, с сердито поджатыми губами пристально наблюдала за этой парой, пальцем нервно перекидывая костяшки старых бухгалтерских счёт. На прилавке перед ней уже были разложены рогалик колбасы, большая пачка чая, целый блок сигарет «Ява» и два апельсина.

– О, Валюшка, привет, – входя, поздоровался с ней Андрюха, сняв с головы шапку и взъерошив коротко остриженные светлые волосы.

– Привет, – небрежно отозвалась продавщица, продолжая сверлить взглядом пару возле холодильника.

– Как сама? – продолжал Андрюха, не торопясь выбирать товары.

– Да ничего. А ты?

Женщина в очках перебила их вопросом, свежая ли килька.

– Да конечно, свежая! Всё у нас свежее, – обиделась продавщица.

– Взять, что ли, килограммчик, – осторожно поинтересовалась женщина как бы про себя.

– Да на что она тебе? Шпрот лучше банку возьми, – вдруг ответил из-за спины её утомлённый ожиданием муж.

– Ага! Банку шпрот! Ты посчитай, сколько там в той банке? Грамм двести? И стоит рублей двести! А тут я кило возьму за ту же сумму! – раздражённо отвечала она, оставаясь недвижимо всё в том же положении, но полуобернув голову в сторону своего спутника, однако тот всё равно оставался вне поля её зрения.