Анатолий Постолов - Год Майских Жуков

Миха сел за стол и перевернул стопку кверху дном.

– Я себе внушаю мысль о необходимости не прикладываться к рюмке по всякому мелкому поводу. Но бутыль я пока не убираю. Ситуация на ближнем Востоке может измениться в любую минуту, так что я должен быть наготове. Я могу продолжать?

– Продолжайте, – милостиво позволил Марик.

– Для начала представьте себе, что такое Ближний Восток и Османская империя, в частности, в те отдалённые времена. Султан – это верховный правитель, обладающий неограниченной властью, но у него слишком много жён и разных других удовольствий, и мало остаётся времени на государственные дела, поэтому всей бюрократической кухней в империи занимается визирь правой руки. Он вроде премьер-министра при королеве в Англии. Визирю важно знать всё: с каким настроением сегодня проснулся султан, нет ли брожений в низах, какие тайные умыслы зреют в головах многочисленной челяди, а там ведь такой скотный двор… При султане живут его братья, сёстры, племянницы и племянники, тёщи и свекрови, всякие там кумовья, свояченицы, свояки… – этакий гадюшник, где все строят друг другу козни, вредят, подсиживают, доносят, а если промахнулись, то каются, валяются в ногах, падают навзничь на коротковорсовые ковры в мечетях и падают ниц перед султаном на твердокаменные мозаичные полы, целуя кончики его осыпанных рубинами и жемчугом бабушей… А знаете, какая самая популярная фраза могла занимать умы султана и его окружения?

Марик сглотнул слюну и отрицательно качнул головой.

– Я тоже не знаю, – сказал Миха, – но люблю строить догадки. Вы, как будущий писатель, обязательно должны научиться строить догадки. Мы этим займёмся в своё время. Так вот, я думаю, что самой ходовой была фраза: "Не сносить тебе головы". Услышать такое в изъявительном наклонении – взопреть от страха. А в повелительном – даже взопреть не успевали: всё происходило быстро и эффективно.

И все эти прихвостни, завистники, садисты, скупцы и невежды, творя свои злые дела, молились Аллаху с такой неподдельной искренностью, что окажись вы в этом, пропитанном роскошью дворце, решили бы, что попали в сумасшедший дом, а Кинза там надзиратель или главный санитар.

Теперь вам становится понятной роль Кинзы. По официальному статусу это был инспектор или ревизор, если угодно, фиксирующий неполадки и нарушения среди многочисленной своры родственничков, жён, евнухов и прочей прислуги. Но какой Кинза, скажите мне, не завербует себе двух-трёх, а то и более шептунов, которые фактически за него же шпионят, вынюхивают и докладывают о всех нарушениях… Хотя излишнее усердие инспектора или его шпионов могло обернуться против них самих. Соблазн, будет вам замечено, – самый древний библейский грех и против него мало кто может устоять. Были случаи, когда даже главный визирь заводил романчик с одной из жён султана.

Дух любовной интриги просто витал в воздухе. Представьте себе: три сотни красавиц, иные от скуки умирают, ногти грызут, евнухов грызут, всё грызут, что на зуб попадёт. А каково султану? Его на всех не хватает, а делиться своими сокровищами султаны не любили. Султан, по сути, – собака на сене, причём, очень злая собака. Так что отсечь голову могли в любую минуту. Поэтому Кинза обязательно должен иметь своего человека в таком нравственно безупречном месте, как гарем.

Слово "нравственно" я ставлю в кавычки, как вы догадываетесь.

Да, Марк, в султанских покоях творилось такое… И это понятно: жён не сосчитать, а милости султана удостаиваются – боюсь соврать в количестве, но далеко не все – несколько фавориток и, конечно, – главная, самая любимая жена. Им важно было, постоянно превознося султана, следить, чтобы его внимание не рассеивалось на других наложниц. Это были девы, блиставшие красотой и умом, смею вас заверить. А теперь вообразите… У каждой жены в гареме своя отдельная комната, свой статус, начиная с низшего, фактически, рабского существования, до особых привилегий, которые полагались избранным жёнам; у них были богатства, поместья и все удобства, целый штат косметичек и парикмахеров, создающих холю ногтей, ланит и персей… Вы чуете, Марк, как уже в этой подготовительной фазе назревает интрига. Вот наложница красуется перед зеркалом, и служанка вплетает в её волосы парчовые ленты с золотой канителью, вот опытные рукоделы румянят ей щёки, сурьмят брови и ресницы, рисуют чёрные стрелки, делающие её глаза ещё краше; охрой и кошенилью она подводит губы, а султан всё не зовет… Так если бы только красота пропадала! Учителя по придворному этикету обучали наложниц манерам и всякого рода политесу, придворные пииты нашептывали им стихи и учили сочинять оды…

И так день за днем, месяц за месяцем, а от султана ни слуху, ни духу, султан развлекается на стороне… Зато соблазнитель не дремлет, через мелкого шпиона, коим мог быть евнух, придворный паж, даже туалетный работник, он соблазняет прекрасную… Вот тут и начинается измена, но редко кому удаётся долго хранить её в секрете. И вот уже тело наложницы, завёрнутое в грубую хламиду, тайком сбрасывается в чёрные воды Босфора…

Марик покрылся испариной. Он облизал пересохшие губы и дрогнувшим голосом спросил:

– Без головы?

– Нет, этим голову сохраняли, – успокоил его Миха. – Не хотели сплетен и скандалов. Мнимых утопленниц могли подобрать рыбаки, а если утопленница без головы, то ясно, что это месть или кара. Но убивали их обыкновенно удушением, причем, не руками душили, это считалось не по-божески, а обычной удавкой. То есть, душитель не брал на себя прямой грех – а косвенный и грехом-то не считался.

Миха сам, слегка воспылавший от этой вольной импровизации, почувствовал волнение Марика и улыбнулся, стараясь снизить накал страстей.

– Да… дела давно минувших дней, – он разломал пополам хлебный ломоть и стал задумчиво жевать.

А Марик в своем воображении уже не мог остановиться, он искал потайной ход во дворец к прекрасной Зулфие или Фатиме, чтоб спасти её от коварства преданных султану евнухов и свирепой стражи. Он уже знал, что этой ночью долго не сможет заснуть, и будет бесшумно отворять резные двери, ведущие к ложу обнажённой одалиски, и потом эта бессонная страсть, отталкиваясь от множества зеркал, выбросит в быстрые воды Босфорского пролива вместе с горячей слизью прекрасные тела убитых наложниц.

Закончив жевать, Миха подобрал несколько хлебных крошек со стола и положил на язык.

– У турок с давних времён существует такое правило трёх приоритетов:

"Будь ласков с фаворитами, избегай опальных и не доверяйся никому".

Заметьте, что приоритеты в этой максиме идут в обратном порядке.

Теперь вы понимаете, что заурядное слово "кинза" может обрастать такими историями, иная шахерезада позавидует.