Александр Коломийцев - Миллионщица

Вася засмеялся.

– Да почему? Хватает. Аккумулятор сел, на подзарядке стоял, а запасной прошляпил. Сапожник без сапог, одним словом, – остановившись у светофора, закурил, выдохнул дым в окошко. – Клиент позвонил – в понедельник ехать за тридевять земель собрался, и зажигание барахлит, – приглашающе засиял зелёный глаз, Вася включил передачу, набрал скорость и продолжал на ходу: – Ещё скатался зазря – у клиента денег – всё под обрез. Побожился через неделю рассчитаться. Да он мне знакомый, поэтому и поехал.

– Да, Вася, бизнесмен из тебя хреновый, – Клавдия зевнула. – Мне вообще-то не домой, в городскую администрацию, потом в Мыски.

Вася раздумывал недолго.

– Заглянем в мастерскую, если ничего срочного нет, с нашим удовольствием, и в администрацию, и в Мыски свожу.

– Бензина-то хватит? – Клавдия взяла тон насмешливый, куражливый, даже не просила подбросить туда-сюда, а соглашалась принять услугу из великой милости.

В мастерской Вася провёл минут двадцать, к машине подбежал иноходью, виновато пробормотал:

– Кое-как отпросился. Да мне с утра домой кой-чего привезти надо было, вот он и разорался. Ничего, вечером всё сделаю, какая разница, всё равно ещё дверки править.

Не доехав до администрации, пассажирка велела остановиться у гастронома с претенциозной вывеской «Супермаркет».

– Я на пять минут, – сообщила, глянув на часы.

Вернулась из супергастронома с ярким полиэтиленовым пакетом, плоско обтягивающим покупку. Усевшись, Клавдия извлекла из пакета длинную красную коробку с колоритным рисунком – букет оранжевых роз и ваза, наполненная коричневыми конфетами импозантной формы. В иностранных языках Вася был не силён и лишь понял, что коробка наполнена шоколадным ассорти. Налюбовавшись покупкой, Клавдия пояснила:

– Отношения теперь рыночные, кто этого не понял, пусть сам себя виноватит. Ты чего-нибудь дашь, и тебе дадут, а киснуть в очередях у меня времени нет.

Несмотря на сладенькую «смазку», проторчала Клавдия в администрации не меньше часа. Вернулась с раздобревшей не по годам вальяжного вида дамой. Волосы, уложенные в высокую причёску, делали даму ещё более монументальной. Вася, окинув новую пассажирку чисто мужским взглядом, отметил про себя, что в таком возрасте можно иметь фигуру и постройней. Дама, не обращая внимания на мужские взгляды водителя, по-начальнически села на переднее место и тут же обернулась к Клавдии, занявшей заднее сиденье.

– Только предупреждаю, из Мысков отвезёте меня домой.

– Конечно, конечно, Лидия Фёдоровна, что же вы на нас своё обеденное время будете тратить, какой тут разговор, – сладкозвучно проворковала Клавдия и молвила перекорливо, но так, словно то, что она говорила, доставляло ей сердечные раны: – И всё-таки вытачки на блузке портят вашу фигуру. Завтра будем оформлять документы, принесу журнальчик. Поглядите, понравится – только ваше слово – и вы у меня как куколка будете.

– А сколько… – начала архитекторша, но соискательница земельного участка не дала ей договорить.

– Ой, не будем об этом. Сколько – нисколько! Такая женщина – и в такой уродливой одежде. Я на такое безобразие смотреть не могу. Кто вам только шил?

– Ну хорошо, хорошо, не будем об этом, раз вам такие разговоры не нравятся. Завтра как придёте, сразу шепните секретарше, я её предупрежу. А знаете, пожалуй, вы правы. Ну что такое деньги? Пф-ф! И нету. А вот сочувствующий человек – совсем иное. Я умею быть благодарной, можете не сомневаться. Волокиты с оформлением и приватизацией у вас не будет. Ну и, сами понимаете, можно применять разные тарифы.

Беседа, насыщенная взаимными любезностями, располагала к задушевности. Лидия Фёдоровна и пяти минут не высидела молча, вновь обернулась к клиентке. – где ваш сын учится, если не секрет?

– Да какой секрет? – живо отозвалась Клавдия. – На экономическом, – и тут же запричитала и жалостливо, и горделиво: – Уж он так учится, так учится. И в университете, и на курсах – и менеджмента, и компьютерских. И кругом плати, плати и плати.

– Ах, Клавдия Валентиновна, ну вы просто прелесть, а не женщина! – воскликнула в восхищении Лидия Фёдоровна. – В одиночку даёте сыну такое образование. Теперь ещё дом решили построить. Да таких матерей поискать! Вот закончит ваш сын учёбу и пусть к нам приходит. Ведь у нас, между прочим, бо-ольшие возможности имеются. Главное, чтобы человек благодарен был.

Машина приближалась к месту назначения.

Мыски представляли собой недостроенную улицу, ежели пересечь которую от одних задних заборов до других, то ширина её оказывалась сопоставимой с ширью Дворцовой площади, измеряемой от знаменитых железных врат Зимнего дворца до арки Главного штаба. К крайней городской ограде новая улица располагалась под углом градусов в шестьдесят. Первый столбушек здесь был вкопан во взбалмошном девяностом году. Какие градостроительные идеи бродили в тот год в голове главного архитектора города, она уже и сама не помнила, – может, посреди улицы долженствовала взрасти аллея из пирамидальных тополей, а возможно – разлиться чистые пруды с белыми лебедями, какая теперь разница – ни на аллею, ни на пруды, ни на белых лебедей денег нет, зато жителям Мысков раздолье. Улицу так и наименовали – Раздольная, но прижилось самоданное название, а не официальное. Порядок, прилегавший к старой городской черте, состоял домов из шестидесяти, а противоположный только начинал застраиваться, всего здесь было отведено участков двадцать пять. На застройку внешней стороны улицы повлияли две причины. Во-первых, листвянский колхоз начал свару из-за разграничительной линии, так как зады дворов захватывали его поле, и, во-вторых, второй порядок шёл прямиком по лесозащитной полосе. Ведомство, ведавшее озеленением, поначалу наложило вето на изничтожение лесополосы, но с течением времени такие пустяки отошли на второй план и о сохранении защитки никто не вспоминал, лишь потенциальные застройщики скребли затылки, глядя на двухохватные тополя, заросли клёна и вязов. И ещё одна особенность имелась у Раздольной улицы – оба порядка домов устремлялись от города не параллельными линиями, а расходящимися лучами, всё более внедрявшимися в колхозные поля. Последняя городская улица и Мыски жили сельским укладом: и скотина водилась в каждом дворе, и заборы огораживали участочки по полтора десятка соток.

Если по Раздольной улице и курсировал когда-либо крейсер грунтовых дорог, это событие произошло ещё в те времена, когда здесь обосновался первый поселенец. «Жигули» ныряли в рытвины, скребли днищем, непросохшие лужи Вася объезжал по бровке, выворачивая баранку и голову. Тряская езда не способствовала учтивому разговору, и дамы смолкли. Клавдия с живостью глядела по сторонам. Поселение являло картину строительства на всех стадиях развития – от канав под фундамент, сиротливых стен среди молодой тополиной поросли до добротных крестьянских изб. (Лидия Фёдоровна проворчала: «Участок ухватят, ограду поставят и на этом всё – притихли. Зачем землю брать, если строить не на что?») Встречались особнячки и с претензиями – с мансардами и галерейками на металлических опорах. Ограды также отличались многообразием, – деревенский тын соседствовал со стандартным штакетником, а тот, в свою очередь, с тесовыми заборами или металлическими решётками. Остановились у последнего, ещё не огороженного двора – стояли лишь столбики – дальше шла защитка.