Александра Хмарская - Можно просто Этери. Дружба, смерть и конный спорт на окраинах Сибири

Только сейчас я почувствовала, что такое конный спорт.

Мы стояли напротив огромной толпы на трибунах. Я и подумать не могла, что на меня смотрят столько людей, пока я прыгаю. Я-то думала – тренер, директриса, девчонки да пара судей. А тут… Сколько их? Сотни? Тысячи зрителей?

Ольга Николаевна верхом на Хеппе ехала уже не наши смешные сто и сто десять, а сто сорок сантиметров – высота кандидатов в мастера спорта.

Хеппигуль была немногим ниже Дара. Вся такая тонкая, она всегда задирала затылок выше, чем требуется при правильном сборе. Помню, раньше тренеры бились за то, чтобы заставить эту караковую гордячку опустить голову в нужное положение. Видимо, тренеры сдались.

Кобыла неслась со скоростью света, чётко обрисованные мышцы переливались на тонком корпусе. Казалось, она даже земли не касается. Хеппи отталкивалась от грунта играючи, но взлетала так высоко над разноцветными жердями барьера, что могла при таком же прыжке преодолеть и два метра вместо полутора.

Кстати, она и преодолевала. Хеппигуль, помимо своей непобедимой скорости, была известна на всю область тем, что легко и непринужденно прыгала под всадником сто восемьдесят сантиметров. На свободе брала два метра. Это, конечно, не мировой рекорд, но для конкурной лошади результат уникальный.

В тандеме с Ольгой Николаевной они создавали впечатление танцующей пары.

Наша тренер не была красавицей: она была ниже меня головы на две, обладала довольно круглой фигурой и каждым своим движением внушала впечатление скорее маленького генерала, чем юной чаровницы.

Но сейчас на Хеппигуль я видела самую красивую девушку на свете. Редингот и ей создал мягкую женственную фигуру. Что за чудо-форма! Может, мне в рединготе в школу ходить?

При каждом прыжке белоснежная замша стягивала бёдра Ольги Николаевны сильнее обычного, и я краснела, любуясь ими. Каждое движение тренера ничего не весило. Даже лицо у неё преобразилось: она залилась румянцем, взгляд стал четким и сосредоточенным. Она вся сияла. Они обе сияли.

Каждый барьер Хеппигуль преодолевала с завидной легкостью, а Ольга Николаевна поддавалась ей, как будто движения на такой огромной скорости ей ничего не стоили. Весь их маршрут стал сложным танцем, завораживающим и скоростью, и грацией, и масштабом.

И это был лучший танец, который я когда-либо видела.

Неужели я тоже преображалась верхом на Лорде?

Выдраивание конюшни до двух часов ночи дало о себе знать. Я откровенно клевала носом на разминке и больше не чувствовала коня под моим седлом.

Я не слышала его дыхания, не могла поймать его ритм, не предугадала ни одного его действия. С нами вместе разминались Женя и Присказка, на которую Лорд реагировал как настоящий подросток. Конечно, он не вчера стал жеребцом и не вчера стал обращать внимание на кобыл, но он никогда не выходил у меня из-под контроля. Все его заигрывания всегда сводились к многозначительным подглядываниям и тактичным просьбам отпустить его «по бабам».

Каждый раз, когда мы разъезжались с Присказкой левыми плечами, он сбивал постановление, скидывал сбор, переставал реагировать на шенкель, здорово прибавлял рысь и отклячивал хвост. Иногда он сопровождал это игривым ржанием и лёгкими козлами. Один раз Лорд даже не постеснялся встать на свечку – спасибо, что так, для галочки, а не на дыбы в полный рост. Женя, понимая причину его поведения, только смеялся. Как правило, всадников кобыл очень веселит, когда жеребцы сходят с ума по их лошадям. Это же не им приходится всеми правдами и неправдами возвращать себе контроль.

Я не могла смотреть на Женю – как ни глянь, вспоминала, как он сегодня подмигнул мне в конюшне. Стоило нам случайно встретиться глазами, как я заливалась краской и утыкалась взглядом в гриву Лорда. А смотреть надо было на барьер и траекторию движения.

Всадник часто чувствует, когда лошадь планирует закинуться. Она вдруг начинает сбивать ритм галопа, как только увидит барьер, косит ногами в разные стороны, мотает головой и смотрит по сторонам с выражением морды в стиле «Ого, а давно здесь эти деревья?». Понять, что контакт нарушен, немногим сложнее, чем сесть на лошадь без вспомогательной табуретки.

Но меня не хватало даже на это: мой мозг был занят попытками вспомнить порядок прохождения барьеров. Ещё я пыталась воскресить в памяти последние советы Ольги Николаевны по поводу поворота на узкую стенку – она всегда раздавала уйму полезных ТУ во время смотра маршрута – и не слышала, что она кричала мне на разминке.

Ух, как же я ненавижу узкие стенки!

На разминочных прыжках Лорд дважды закинулся.

– На старт приглашается Александра Сирина на лошади по кличке Лорд, конный клуб «Белый всадник», город Сургут!

Пока мы галопировали по плацу на приветствие к судьям, он трижды подставил мне плечо. Лорд буквально выдирал из моих рук свою голову, чтобы взглянуть в сторону Присказки. Для остановки на приветствие перед судейской скамьёй я изо всех сил прижала к седлу шлюсс, напрягла как следует поясницу, отклонилась назад и до сопротивления натянула повод. Он со скрипом перешёл сначала на рысь, потом на шаг и, наконец, остановился, растопырив ноги в разные стороны.

Я похоронила шансы на призовое место примерно в этот момент.

– Старт разрешён!

Сердце заколотилось сильнее обычного.

Ездой направо, отвес девяносто, чисто.

Пять темпов прямо, брусья сто, чисто.

Дуга на тройник. Лорд на ходу меняет ноги, снимается на прыжок аж в метре от нужной точки отталкивания. На удивление чисто.

Брусья сто, отвес сто десять, брусья сто пять. Я потеряла контакт с поводом. Чисто.

На следующий барьер мы проезжаем по дуге мимо разминочного плаца. Женя останавливает Присказку прямо около забора, при желании я могла бы коснуться ладонью её шеи. Короткий конкурный хлыст в моей правой руке пугает кобылу. Лорд отдаёт мне козла и ржёт. Я злобно бью его хлыстом по плечу. Он сворачивает длинную шею клубком, повод провисает.

Я его не чувствую.

Двойная система, после которой – резкий поворот на короткую стенку. Он снимается не по центру и слишком близко к барьеру, мне в грудь отдает сильный толчок, я задыхаюсь, теряю равновесие. Он приземляется – я приземляюсь на его шею.

Темп, темп, прыжок. Баланс восстановить я не успела, но мне хватило ума не садиться обратно в седло, а закрепиться в положении конкурной посадки. Встать на стременах, наклониться к шее, руками за гриву. Был шанс, что он закинется, когда поймёт, что я совсем отдала ему повод. Но он не закинулся. Интересно, почему?

Двойная система – чисто.

«Есть смысл перевести его на рысь», раздался глухой голос Ольги Николаевны из обрывистых воспоминаний о смотре маршрута.