Ольга Токарева - Светкин дар. Переплетенье жизненных дорог

– А ты что такой мокрый?

Сергей молчал всего какую-то долю секунды, боясь поверить в очевидное, все еще сомневаясь, но едва слышно решился произнести:

– Да, понимаешь, Пашка тонул, а я его спас.

– Как тонул? Ты что такое говоришь! – Она все еще отказывалась верить тому, что видела. Но перевела взгляд на незнакомого мальчика, стоящего возле входа, и замерла от ужаса.

Мальчишка стоял, прижавшись к двери, с его куртки капала вода, и от нее образовалась небольшая лужица на полу. Съежившись, он смотрел на нее голубыми глазами, полными отчаянья и страха. Мальчик нервничал и то и дело пытался сжать сильно посиневшие губы, но трясшийся подбородок не давал ему это сделать.

– А ну быстро раздеваться, а я в ванную, и чтобы через пять минут оба были там! – крикнула Галина, выбегая из комнаты.

Мальчишки переглянулись и стали снимать с себя мокрую одежду, бросая ее на пол. Они стояли в одних трусах и посматривали друг на друга, не зная, что дальше делать. Оба худощавые, нескладные, своим видом они напоминали двух замороженных синих цыплят. Они отличались друг от друга только цветом волос и ростом.

Дверь резко распахнулась, Галина схватила обоих за руки и потащила в ванную, на ходу приговаривая:

– Да что же это такое делается, и как вас только угораздило! – Она помогла им забраться в ванну, кинула мочалки. – Трите себя посильней, кровь разгоняйте, а я на кухню, чайник ставить.

От горячей воды ноги и руки сильно ломило, но ребята, сжав челюсти, только мычали, но терпели, то и дело посматривая друг на друга, и держались изо всей силы, чтобы не закричать и не зареветь от ломоты в костях. Вскоре ванна наполнилась полностью, и из воды торчали только мокрые головы.

Дверь открылась, в ванной вновь стояла Галина.

– Как вы тут? Согрелись хоть немножко? – не дождавшись ответа, схватила кусок мыла и стала намыливать голову сначала Павлу, затем Сергею. Смыв водой, осмотрела их раскрасневшиеся лица, удовлетворенно кивнула и строго произнесла:

– Быстро обмывайтесь, полотенца с трусами вот на тумбочке лежат, вытирайтесь – и в комнату, а я на кухню.

И убежала.

Мальчишки вылезли, торопясь, обтерлись, оделись и бегом побежали в комнату. Проскочив мимо удивленной соседки тетки Клавдии, они в одно мгновение оказались в комнате и, прыгнув на диван, развалились от слабости и накатившей истомы.

Забежавшая Галина посмотрела на них и тут же стала доставать и из шкафа одежду.

– Быстро, быстро одевайтесь, а я сейчас горячего чаю с малиной вам принесу и оладушек.

– Ух ты, оладушки, – проговорил Сергей, глаза его заблестели в предвкушении вкусностей, подхватив рубашку, он стал одеваться. – А ты чего лежишь? Давай тоже одевайся.

Он кинул на Павла оставшуюся одежду. Тот приподнялся, удивленно рассмотрел предложенные вещи, отказываться не стал. Когда забежала Галина с чайником в руках, ребята уже были одеты и сидели за столом.

– Вот вы мои хорошие, молодцы какие, уже оделись.

Она посмотрела на Павла и улыбнулась, одежда Сергея ему была велика, и пришлось закатать рукава на рубашке.

– Я твою одежду сейчас перестираю и развешу над плитой, к вечеру вся высохнет, не переживай. Да, родители тебя искать не будут?

– Нет, не будут, им не до меня. Мы только недавно переехали в ваш город.

– И откуда, если не секрет?

– Из Омска, папка у меня инженером на заводе работал, а здесь должность директора металлургического завода освободилась, ему предложили, он согласился.

У Галины в глазах промелькнула боль, но, не подав виду, она спохватилась и выбежала из комнаты, крича на ходу:

– Я за оладушками.

Сергей разлил горячий чай по чашкам, положил две ложки малинового варенья и стал потихоньку прихлебывать горячий кипяток.

Мать вошла с тарелкой в руках, на которой горкой лежали оладьи.

– А ты чего сидишь, чай не пьешь? Сергей, как тебе не стыдно, давай поухаживай за гостем.

– Мам, ну что за ним ухаживать он ведь большой.

– Так он ведь гость, стесняется, поди.

– Ты стесняешься, что ли? – спросил он удивленно у Павла.

Павлу с одной стороны было неловко в чужом доме, а с другой – ему казалось, что он давно знает этих людей. Отбросив скромность, мальчик положил себе на тарелку варенья и стал с аппетитом уплетать оладьи, не забывая подхватить побольше варенья. Налив себе еще по одной чашке чая, мальчишки доели все оладьи, сытые и довольные, уселись на диван.

– Хорошо у тебя, и мамка добрая. А отец есть? – Павел посмотрел на Сергея.

Тот нахмурился, карие глаза почти почернели, тяжкий вздох вырвался из его груди.

– Умер батя. На заводе погиб. Авария там какая-то большая была. Как сказали – несчастный случай. Директора уволили, а толку от этого. Выходит, твоего отца на его место поставили. Мамка сильно переживала, на нее страшно было смотреть. Придет с работы, сядет и сидит до самой ночи, я даже готовить сам себе стал, а сегодня опять прежней стала. Как раньше, когда отец еще живой был.

– А у меня родители строгие, чуть что – отец за ремень. А тебя отец бил?

– Да ты что! Никогда даже не закричал. Он всегда рядом был, помогал, учил всему.

– Повезло тебе, – зевая, сказал Павел. От теплой ванны и горячего чая его разморило и тянуло в сон.

Заглянула Галина, посмотрела на полусонных ребят, взволнованно нахмурила брови и придала голосу строгости.

– Сергей, марш на кровать, и ты, Павел, давай, приляг на диване, отдохни.

Она взяла подушку и заботливо положила ему под голову.

– Нет, что вы, я спать не хочу, – запротестовал он слабо.

– Так кто говорит о сне, просто полежи, отдохни и сил наберись. Пережить такое и некоторым взрослым не под силу, – говорила она, укрывая его одеялом.

А Пашка уже не сопротивлялся, закрыв глаза, он тут же уснул. Галина улыбнулась, подбила одеяло получше и, повернувшись к Сергею, нахмурила брови, но в глазах лучились любовь и забота.

– Так, а ты чего, ждешь особого предложения?

Сергей залез под одеяло и заулыбался.

– Чего такой довольный? – Галина подошла к сыну и с любовью погладила его по голове.

– Мам, а ты больше не будешь грустить?

Она с болью в глазах посмотрела на сына, поправила одеяло.

– Прости меня, сынок, я очень любила твоего папку. Мне тяжело было признать, что он больше не придет к нам домой, я не услышу его смех, и самое страшное, что я никогда его больше не увижу. Но понимаешь – я ошиблась. Я его продолжаю видеть – в тебе. Ты так же, как и он, хмуришь брови, твои глаза становятся черными, когда ты злишься или волнуешься… и эти черные вьющиеся волосы. Ты маленькая копия его, а я замкнулась в себе от горя и ничего не замечала. А ты глянь, как вымахал, уже меня перерос. Кровиночка моя родная, теперь все у нас будет по-другому. – Горячие губы коснулись лба сына. – Полежи, отдохни, у тебя сегодня был тяжелый день.