Ия Шарова - Аллилуйя, Голливуд!

С соседкой мы вполне подружились, я угощала ее русскими блюдами и рассказывала о своей московской жизни, а она, в свою очередь, помогала мне с американским английским. Мы с ней много гуляли по городу в свободное время, купались и загорали на городском пляже. Она тоже оказалась не любительницей ночных клубов и бурного времяпрепровождения. В этом мы нашли друг друга. Поскольку у нее тоже не было бойфренда, про нашу дружбу даже начали пошучивать. Но потом у нас появился новый преподаватель.

У нас и раньше случались занятия с людьми известными. Чаще всего это были одна – две лекции, завершающиеся своеобразными пресс конференциями, где мы имели возможность удовлетворить свое любопытство, задавая вопросы.

На этот раз все обсуждали заранее, что вести занятия у нас будет известный актер. Имя этого актера, к моему великому стыду, мне ничего не говорило. Хотя названия фильмов были знакомы. Парочку из них я точно видела, это было что-то про конец света, который, как обычно, отменяют в самую последнюю секунду. Этот актер играл там главного демона. Помню его лицо: блондин со светлыми глазами, выразительными губами и длинноватым носом. Помню, смотрела еще что-то эротическое с его участием. А вот имени не помню.

И, как назло, я опаздываю на его первое занятие. А все потому, что я задержалась на собеседовании в пиццерии, находящейся буквально на соседней улице. Возможно, именно это совпадение и сыграло свою роковую роль. Во-первых, я опоздала, во-вторых, для собеседования я оделась особо, а не так, как бегала каждый день – в джинсовых шортах, футболке и кроссовках. В одежде моей не было ничего броского. Просто я постаралась подчеркнуть свои формы, одновременно не выходя за рамки приличий. И вот открываю я дверь в аудиторию на середине фразы преподавателя, и вся такая смущенная, прошу прощения за опоздание и разрешения войти в класс.

Видимо я переборщила, изображая школьницу. Группа стала сдержанно хихикать. Преподаватель улыбнулся, выслушав меня, потом принял вид строгого учителя и попросил объяснить причину моего опоздания. Тут я вошла во вкус и, хлопая ресницами, сказала, что я задержалась на собеседовании.

– Что так?

– Видимо надо было надеть юбку длиннее, – совсем тихо ответила я, опустив глаза долу.

Тут класс уже откровенно смеялся.

– Входите уже, и мы попытаемся продолжить. А вам надо было на актерский.

– Спасибо, – уже серьезно ответила я, передвигая свободный стул как можно ближе к столу преподавателя.

«Ему, наверное, 37-38, – думала я о своем, пропуская мимо ушей смысл сказанного преподавателем. Он несколько раз ловил мой пристальный взгляд, на доли секунды замедляя темп своей речи. Потом я решила, что так пристально разглядывать преподавателя, по крайней мере, невежливо. Но визуальный контакт уже был установлен. И сам преподаватель периодически посматривал на меня не менее заинтересованно, чем я ранее. Впрочем, что же это я, преподаватель, преподаватель… Стив, просто Стив, без громкой фамилии. Просто мужчина, симпатичный, остроумный, немного загадочный.

Человек, которого я видела на экране, сейчас напротив меня. И мне он нравится, и я ему, похоже, тоже. Хотя в том, что он преподаватель, есть что-то немного запретное и от этого еще более волнующее. Что ж, в жизни появилось интересненькое – интрига.

Надо сказать, что группа наша сама по себе была довольно примечательной. Хотя бы потому, насколько разные люди встретились в ней. Состав был разновозрастный: из двадцати двух членов группы, таких, как я, двадцатичетырехлетних, было всего пятеро. Очевидно, что за обучение они платили не сами. Было несколько человек в возрасте около 30, остальные же были за этим возрастным рубежом. А трем моим «одноклассникам» было явно за сорок. И это было здорово. Мне были интересны не только сами занятия, но и вся наша группа, обладавшая, по моему мнению, огромным творческим потенциалом. Из этого кладезя типажей и их мыслей можно было черпать и черпать. Постепенно у каждого из нас появилось свое место в группе и своя роль.

Меня прозвали Анной Карениной. И, думаю, вовсе не потому, что мое имя было как-то созвучно. Скорее всего, сыграло то, что я была из России. Кроме того, на одном из занятий я выступила в защиту Карениной, утверждая, что Анна, несмотря на то, что была замужней женщиной, имевшей ребенка, сама так и осталась ребенком, недолюбленным в детстве, вследствии принятого тогда воспитания.

Все это, плюс мой возраст «ребенка» на фоне остальной группы, и приклеило ко мне подобное прозвище, совершенно, на мой взгляд, не отражающее мою сущность. Если бы не моя испорченность, мне бы больше подошел образ девчонки из романа «Немного солнца в холодной воде». Ну, по крайней мере, мне так бы хотелось.

Но это все отступление от темы. Вернемся к нашей интриге с симпатичным преподавателем, к тому же, известным актером. А как же назывался наш предмет? Точно не переведу, что-то вроде «Сценарные средства раскрытия характеров персонажей».

В общем, предметы у нас были очень разнообразные: американская литература, история кинематографии (что приятно, не только голливудской), даже основы актерского мастерства.

Отдельно стояли филологические дисциплины, а еще было великое множество спецкурсов и факультативов, например, искусство грима, костюм, трюки, и даже пение с музыкой. На факультативах мы могли пересекаться со студентами с актерских курсов. Вот где можно было познакомиться с каким-нибудь будущим Томом Крузом или даже Бредом Питом…

А что же наш преподаватель? Его спецкурс у нас всего на месяц. Пусть и два раза в неделю. Может, ему на съемку нужно через месяц? Пару раз мы пересекались с ним на улице. Улыбнулись друг другу. Он проводил меня взглядом. Знаю, спиной чувствовала. Что, голливудские звезды могут же влюбиться? А как же цинизм, продажность, отсутствие романтичности и склонность к порокам? Или это только стереотипы? Не скрою, мне льстит это провожание взглядом. Надеюсь, дело не только в том, что сзади у меня есть на что посмотреть. Тут полно девушек, у которых есть на что посмотреть, особенно на актерском.

А тут на днях мы буквально сцепились со Стивом в споре. Народ в шутку стал делать ставки, когда я вдруг поняла, что он не слушает, что я говорю, а, улыбаясь, откровенно любуется моим пылом. Тогда я остановилась на полуслове, махнула на него рукой и молча села, к всеобщему разочарованию зрителей.

После занятия он попросил меня задержаться на минуту, чтобы закончить наш спор. Но спорить мне уже не хотелось. Он что-то говорил, а что, я не слушала, я смотрела на него и почему-то явственно представляла его лицо между моих коленей. Подсознательное нахально лезло мне в голову. Я молчала. Замолчал и он. Он смотрел на меня и, по всей видимости, тоже боролся со своим подсознательным. Причем мучительно. Что ж, может ему помочь?