Елена Комендант - В тени белой акации. Мелодраматическая повесть

Автомастерская под нами постоянно опробовала моторы. Вонючий едкий дым густыми клубами поднимался через щели к нам на второй этаж, и мы ежедневно вдыхали эту гремучую смесь отработанных газов, кашляли, глаза слезились. Квартирешка, как все японские постройки, совершено не защищала нас от напасти. В ней было холодно зимой, жарко летом, вся она продувалась на семи ветрах, дым, пыль с легкостью проникали в неё.

Но даже и такой квартиры мы вскоре лишились. По-видимому, появились выгодные съёмщики, и тётка решила нас выселить прямо в Святой праздник Рождества. А надо сказать, что в то время в городе был острый жилищный кризис и снять квартиру, да ещё в праздник, было делом нелёгким.

И вот мой бедолага-отец бегал двое суток по городу в поисках хоть какого-нибудь жилья. Наконец, нашёл каморку на окраине города. Мебели у нас не было, комнатушка была крохотной, мы еле вмещались вповалку на полу. Хозяйка была настоящим страшилищем, нас даже пугали ею при непослушании: «Вот позову сейчас хозяйку», – и мы немедленно притихали, т.к. боялись её, как чёрта.

Вдобавок каморка изобиловала несметным количеством кусачих квартирантов – клопов. Спать было невозможно. Особенно мы с отцом были очень чувствительны к их укусам, и часто просыпались по ночам, и отец начинал с ними сражаться.

В довершение всего то ли от смены климата, то ли от смены воды, то ли от худосочия, на нас с братом напал фурункулез. Эти болезненные нарывы выходили сериями и совершенно нас измучили. Один нарыв сел мне прямо на будущий сосочек, и я никак не давала выдавливать его. Так отец ночью у сонной, наконец, извлёк эту гадость из меня.

На этом наши беды не закончились, и нас посетила свинка. Единственным светлым пятном в том доме были наши соседи Фирсовы. У них было много детей – по-моему, пять или даже семь, помню плохо. Они страшно нуждались. Мы с ними подружились, как часто бывает – общая беда сближает людей, делились друг с другом, чем могли, угощали всем, что имели.

Мама познакомилась в своем ателье «Лувре» с одной женщиной, тоже швеей-мастерицей Ефросиньей Васильевной Орловой, которая стала нашей спутницей по жизни до самой её смерти в 1982 г. А тогда ей было лет около 40. Она была вдовой белого полковника, умершего от туберкулёза, и у неё был взрослый сын Евгений, через много лет ставший вторым мужем моей мамы.

Ефросинья Васильевна снимала в большом 3-х этажном доме квартиру из трёх комнат в полуподвальном этаже, так что мы всегда в окно видели ноги проходящих. Одну комнату она занимала сама, а две другие сдавала. Узнав о нашем бедственном положении, она предложила маме снять у неё как раз одну из пустующих комнат.

Конечно, родители согласились, и мы переехали на улицу Санвейлу в этот большой дом. Рядом стоял точно такой же дом, и оба были обнесены высоким забором с большими воротами и привратницкой, в которой жил постоянно наш сторож китаец Та-дин.

Дома эти принадлежали китайской семье, которая жила в квартире напротив нас. Мы в детстве украдкой подглядывали в их окна, очень нам было интересно наблюдать за мадамой, когда она курила трубку с длинным чубуком и крошечной чашечкой на конце.

В каждом доме было по шесть квартир, и имелись парадный и черный ходы. Мы по преимуществу пользовались чёрным ходом, так как для нас это было быстрее и удобнее.

Помню день нашего заселения. Я вошла в длинный коридор, где размещались ванная и туалет, и вошла в кухню, где как раз находилась хозяйка, и она стала расспрашивать меня, как меня зовут, сколько мне лет, похвалила мои косы и спросила, отчего я такая худая. Действительно, в 5 лет я была, что называется, кожа да кости, у меня полностью отсутствовал аппетит. Не могли заставить меня есть ни уговорами, ни угрозами. Как-то мама дала мне куриную ножку. А сама вышла на кухню. Я скоренько закинула ножку за шкаф. «А где ножка?» – спросила мама. «Я её съела», – был ответ. Прямо, как у Льва Толстова в рассказе «Косточка».

Меня часто спрашивали даже незнакомые люди: «Девочка, ты что, воздухом питаешься?» И удивительное дело, при такой худобе были роскошные, густые, длинные волосы, что давало повод людям шутить: «У тебя, наверное, всё в волосы идёт». И вся я была волосатая, с густыми бровями и ресницами… Ах, куда всё подевалось!

Правда, к сладкому я имела огромное пристрастие и уж от лакомств никогда не отказывалась и была готова питаться одними пирожными и конфетами.

Кухлинг. В наш полуподвал часто приходил папин знакомый австриец по фамилии Кухлинг. Высокий мужчина средних лет с лысиной, всегда тщательно одетый, он имел аристократические манеры, всегда вежливый, любезный, целовал дамам ручки. Хорошо говорил по-русски. Он был женат недолго т.к. имел своеобразное хобби – никогда и нигде не работал. Как только он приходил, мама немедленно терла картошку и жарила драники, которые гость обожал.

Наевшись дранников, они с отцом садились играть в шахматы и воцарялась благоговейная тишина. Они играли часами, иногда вдруг у них возникал спор очень жаркий, яростный. Затем они приходили к согласию, и вновь наступала тишина. Кто из них выигрывал, не знаю, но папа был чемпионом игры города Харбина и имел приз – книгу о шахматах, на обложке которой была сделана дарственная из червонного золота. Родители эту надпись переплавили в обручальные кольца.

На что жил Кухлинг никто не знал. У него было много знакомых, которым он поочередно наносил визиты, и его везде охотно принимали. И вдруг Кухлинг исчез. Куда он делся никто не знал. Это было уже после 1945 года. Говорили, что его арестовал ДОБ (департамент общественной безопасности), т.к. он якобы оказался шпионом. Для нас, детей, это выглядело как приключение. В нашем доме и вдруг шпион! Это было так таинственно. Так и сгинул без следа этот Кухлинг – гражданин мира, одиночка без семьи, без близких.

Наш двор. Но я отвлеклась. Возвращаюсь к домам, где мы поселились. Полы в нашей комнате и во всей квартире были каменные, комната оказалась не особенно большой, но мы, по крайней мере, стали жить более-менее по-человечески. У родителей появилась кровать, кое-какая мебель. Папа смастерил нам с братом из палок и брезента раскладушки, которые на день убирались, и в комнате становилось просторно.

Пожар. Не могу не рассказать о грандиозном происшествии, случившемся вскоре нашего переезда в эту квартиру.

Как-то вечером послышались за окном возбуждённые голоса соседей, кто-то пробежал мимо наших окошек в полуподвальном этаже. Нам с братом стало любопытно, что же такое происходит, и мы с ним выскочили во двор и буквально остолбенели. На фоне летнего, тёмного неба полыхало огромное зарево. Каким-то гигантским веером пламя заслонило весь небосклон и тысячи-тысячи искр падали на наш двор. «Пожар» – догадались мы. Горела редакция, расположенная недалеко от нашего дома. Это зрелище просто дух захватывало. И хотя мы понимали, что это большое несчастье, но красота стихии объяла всех, кто наблюдал за этим потрясающим зрелищем. От чего произошёл пожар никто не знал, высказывались различные предположения.